Женщины медленно шли вперед. У края озера, недалеко от дороги, стоял под каштаном обросший мхом лодочный домик, рядом располагался небольшой причал, где легкой тенью на свинцовой глади покачивалась лодка, привязанная к зеленому обветшалому столбу. В преддверии лета все было смутно и призрачно.
Неожиданно из лодочного домика выскользнула белая фигура и, молниеносно пробежав по старому дощатому помосту, нырнула в озеро, описав светлую дугу и вызвав мощный всплеск; почти тут же пловец вынырнул на поверхность, оказавшись в центре расходящихся по воде кругов. Теперь все это призрачное водное царство принадлежало ему. Он скользил по незамутненной серой глади существующей извечно воды.
Стоя у каменной стены, Гудрун следила за пловцом.
— Как я ему завидую! — проговорила она тихим, полным тайного желания голосом.
— Брр, — поежилась Урсула. — Вода такая холодная!
— Ты права. Но все же как прекрасно вот так плыть!
Сестры стояли и следили за пловцом, который мелкими ритмичными движениями продвигался все дальше по серой водной глади под аркой из тумана и склоненных над водой деревьев.
— Разве ты не хотела бы быть на его месте? — спросила Гудрун, глядя на Урсулу.
— Хотела бы, — ответила Урсула. — Впрочем, не уверена, очень сыро.
— Вовсе нет, — неохотно сказала Гудрун. Она неотрывно, словно зачарованная, следила за тем, что происходило на поверхности озера. Проплыв немного, мужчина повернул обратно и теперь смотрел в ту сторону, где стояли у стены женщины. Идущая от его рук слабая волна не помешала сестрам разглядеть разрумянившееся лицо; они поняли, что он их заметил.
— Это Джеральд Крич, — сказала Урсула.
— Я вижу, — отозвалась Гудрун.
Она неподвижно стояла, вглядываясь в лицо упорно плывущего человека, — оно то погружалось в воду, то выныривало из нее. Он видел их из другой стихии и, будучи сейчас властелином одного из миров, радовался своему преимуществу. Неуязвимый и совершенный, он испытывал наслаждение от энергичных, рассекающих воду бросков собственного тела и обжигающе холодной воды. Он видел стоящих на берегу женщин, они провожали его глазами, и это было ему приятно. Он поднял над водой руку, приветствуя их.
— Он нам машет, — сказала Урсула.
— Да, — отозвалась Гудрун. Они продолжали смотреть в его сторону. Джеральд помахал снова. Странно, что он узнал их, несмотря на расстояние.
— Он похож на нибелунга, — рассмеялась Урсула. Гудрун промолчала, все так же глядя на воду.
Неожиданно Джеральд развернулся и быстро поплыл кролем в противоположную сторону. Он был один сейчас, один и в полной безопасности посреди водной стихии, принадлежавшей только ему. Он наслаждался ощущением одиночества в обособленном мире, бесспорном и абсолютном. Разрезая воду ногами, пронзая ее всем своим телом, он был счастлив, не ощущая никаких уз или оков — только он и вода вокруг.
Гудрун едва ли не до боли завидовала ему. Даже это недолгое пребывание в полном одиночестве посреди водной стихии казалось ей столь желанным, что она, стоя на берегу, ощутила себя отверженной.
— Господи, как же здорово быть мужчиной! — воскликнула она.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Урсула.
— Свободу, независимость, движение! — продолжала необычно раскрасневшаяся и сияющая Гудрун. — Если ты мужчина и чего-то хочешь, ты просто это делаешь. У тебя нет той тысячи препятствий, что всегда стоят перед женщиной.
Урсуле стало интересно, что вызвало у Гудрун этот взрыв эмоций. Она не могла этого понять.
— А что бы ты хотела сделать? — спросила она.
— Ничего, — воскликнула Гудрун, отвергая подозрение в личной заинтересованности. — Однако предположим, что у меня есть желание. Предположим, я тоже хотела бы сейчас поплавать. Но это невозможно — вступает в силу один из негласных запретов: я не имею права сбросить одежду и нырнуть в воду. Разве это не смехотворно, разве это не мешает жить?
Гудрун раскраснелась, она просто клокотала от ярости; все это озадачило Урсулу.
Сестры зашагали по дороге дальше. Они шли через рощицу немного ниже Шортлендза и не могли не бросить взгляд на длинный низкий дом, величественно проступавший в утреннем тумане. Кедры клонились к его окнам. Гудрун особенно внимательно разглядывала дом.
— Тебе не кажется, что он красивый? — спросила она.
— Очень красивый, — ответила Урсула. — Мирный и уютный.