Внезапно Беркин посмотрел Джеральду прямо в глаза взглядом, который было трудно вынести.
— Какова главная цель твоей жизни, Джеральд? — спросил он.
Вопрос вновь застал Джеральда врасплох. Он не мог понять ход мысли своего друга. Шутит он или говорит серьезно?
— Трудно ответить вот так, сразу, без подготовки, — ответил он с легкой иронией в голосе.
— Думаешь ли ты, что жизнь сводится к тому, чтобы просто жить? — спросил Беркин прямо и очень серьезно.
— Моя жизнь? — переспросил Джеральд.
— Да.
На этот раз в молчании Джеральда чувствовалась особенная озадаченность.
— Не могу ответить на твой вопрос, — сказал он. — До сих пор она не сводилась только к этому.
— А что ее составляло?
— Ну, открытие разных вещей, обретение опыта и конкретная работа.
Беркин свел брови — резкие складки прорезали лоб.
— Я думаю, — начал он, — каждому нужна одна по-настоящему чистая цель; на мой взгляд, такой может считаться любовь. Но я никого не люблю по-настоящему — во всяком случае, сейчас.
— А раньше любил? — спросил Джеральд.
— И да и нет, — ответил Беркин.
— То есть не раз и навсегда?
— Да, не навсегда.
— И я тоже, — признался Джеральд.
— А ты хотел бы? — спросил Беркин.
Джеральд посмотрел в глаза другого мужчины долгим, почти сардоническим взглядом.
— Не знаю, — ответил он.
— А я хочу. Хочу любить.
— Хочешь?
— Да. Хочу полюбить раз и навсегда.
— Раз и навсегда, — повторил Джеральд. И на мгновение задумался.
— Только одну женщину? — спросил он. Вечернее солнце, заливавшее поля за окном желтым светом, высветило восторженное и непреклонное выражение на лице Беркина. Но Джеральд не разгадал его смысла.
— Да, одну, — произнес Беркин.
Однако Джеральд в его словах услышал только настойчивое желание, а не уверенность.
— А я не верю, что одна только женщина может заполнить мою жизнь, — сказал Джеральд.
— Хочешь сказать, что любовь к женщине не может стать стержнем и смыслом твоей жизни? — спросил Беркин.
Глаза Джеральда сузились, в них вспыхнул странный опасный огонек.
— Такая мысль не приходила мне в голову, — ответил он.
— Нет? Тогда что является для тебя жизненным стержнем?
— Не знаю. Хотелось бы, чтобы мне это сказали. Насколько я могу судить, его вообще нет. Он поддерживается искусственно разными социальными механизмами.
Беркин задумался над словами Джеральда, словно ему что-то открылось.
— Я согласен, что жизнь утратила стержень, — проговорил наконец он. — Старые идеалы давно мертвы, на их месте зияющая пустота. Единственное, что еще возможно, как мне кажется, это совершенный союз с женщиной, своего рода идеальный брак.
— Значит ли это, что если такого союза нет, то вообще ничего нет? — спросил Джеральд.
— Похоже на то, если нет Бога.
— Тогда нам придется туго, — заключил Джеральд и повернулся к окну, глядя на пролетающий мимо позолоченный солнцем пейзаж.
Беркин не мог не отметить красоту и мужественность лица собеседника и с трудом сохранил равнодушный вид.
— Так по-твоему, у нас нет шансов? — спросил Беркин.
— Да, если наша жизнь зависит только от встречи с женщиной, одной-единственной, — ответил Джеральд. — По крайней мере, у меня.
Беркин почти сердито посмотрел на него.
— Ты скептик по природе, — сказал он.
— Просто я чувствую то, что чувствую, — отозвался Джеральд. Мужественный и проницательный взгляд голубых глаз не без иронии остановился на Беркине. Тот ответил ему взглядом, полным гнева, который быстро сменился замешательством, потом сомнением, а затем заискрился теплотой и смехом.
— Этот вопрос меня очень беспокоит, Джеральд, — признался он.
— Вижу, — отозвался Джеральд, заливаясь громким, здоровым смехом.
Джеральда подсознательно притягивал собеседник. Ему хотелось находиться рядом, быть в сфере его влияния. В Беркине он ощущал нечто родное. Все же остальное его не очень заботило. Он чувствовал, что ему, Джеральду, открыты более глубокие и вечные истины, чем его другу. Он ощущал себя старше, более сведущим во многом. В Беркине он любил пылкость чувств и энергию, а также яркую речь; он наслаждался остроумием, игрой слов и рождающимися у друга мгновенными ассоциациями. Содержание речей его мало волновало: он считал, что мыслит правильнее.
Беркин это понял. Он понял, что Джеральд стремится его любить, не принимая всерьез. И это знание заставило его принять более сухой и холодный тон. Поезд несся вперед, а Беркин сидел, глядя в окно и позабыв о Джеральде, который перестал для него существовать.