Джонатан снова повернулся ко мне спиной. Я лежала с открытыми глазами, наблюдая за причудливой игрой теней на стене до тех пор, пока свеча не догорела дотла. Вскоре до меня донеслось тихое похрапывание Джонатана. Признавшись мне во всем, он успокоил свою совесть до такой степени, что смог забыться сном. Возможно, впрочем, свою роль сыграли тут и успокоительные лекарства, которые он продолжал принимать по настоянию доктора.
Что до меня, я не сомневалась, что проведу ночь без сна, вновь и вновь прокручивая в голове откровения Джонатана. Подобная перспектива отнюдь меня не привлекала, и потому я тихонько соскользнула с кровати и открыла небольшой кожаный саквояж, в котором Джонатан хранил свои лекарства. Я налила в стакан немного успокоительной микстуры, добавила воды из графина, стоявшего на ночном столике, и залпом выпила горькую жидкость. После этого я снова юркнула в постель и быстро уснула, убаюканная мерным похрапыванием Джонатана. Напоследок в гаснущем моем сознании мелькнула горькая мысль о том, что мечты о веселой и пышной свадьбе, так долго скрашивавшие мою жизнь, уже никогда не осуществятся и что первая брачная ночь принесла мне еще более сильное разочарование, чем убогая свадебная церемония.
Я лежала на огромном мягком ворохе опавших листьев, которые тихо шуршали, стоило мне повернуться. Воздух дышал прохладой, но мой неведомый покровитель был рядом, и его близость согревала меня. Да, он был близок мне, как мое собственное дыхание, но всякий раз, ощущая на своем теле его руки, я понимала, что ко мне прикасается не просто человек. Тело его было невесомым, но власть — неодолимой, и я безропотно подчинялась этой власти. Я глубоко вдыхала в себя его аромат, аромат, в котором соединялись запахи кожи, дерева и пряностей. Все это были земные запахи, противоречившие его неземной сущности.
Открыв глаза, я увидела, что мы лежим в роще, под золотыми кронами деревьев, меж ветвями которых темнеет бездонное небо, усыпанное невероятно яркими звездами. Ветер подхватил один-единственный багряный листок и принялся играть с ним, заставляя танцевать в воздухе затейливый танец. Я наблюдала за этим танцем, ощущая, как каждая клеточка моего тела жаждет полного слияния с моим возлюбленным. Наконец листок, покружившись над нами, упал на землю.
— Где мы? — спросила я.
— Везде и нигде, Мина. Мы вместе плывем по реке времени. Воды ее устремляются то вперед, то назад, и мы послушны ее течению. Мы можем встретиться в любой момент, если таково твое желание.
— Сегодня моя первая брачная ночь. Я должна принадлежать своему мужу.
— Для того чтобы заключить брак, не нужен обряд венчания. Мы с тобой принадлежали друг другу множество раз.
— Но теперь я — жена Джонатана.
— Лишь на короткий промежуток времени, ничтожный в сравнении с вечностью. Твой супруг в вечности — я. Я следую за тобой в течение столетий, тщетно пытаясь забыть твой запах, забыть сладость твоего тела. Ты можешь сказать, кто ты? Для этого тебе не нужно смотреть в зеркало или перебирать свои воспоминания. Разве ты не знаешь, что нам суждено быть вместе до скончания времен?
Его глубокий бархатный голос был полон обещания. Да, он обещал осуществить мои тайные желания, и я трепетала в предвкушении этого. Хотя он лишь слегка касался моей кожи, близость его словно заряжала меня электричеством. Тела наши оставались раздельными, но души, увлекаемые взаимным притяжением, слились в экстазе.
— Кто я, скажи? — задала я давно мучивший меня вопрос.
— Ты — женщина с изумрудными глазами. У простых смертных не бывает глаз такого пленительного оттенка. Подобных глаз я не встречал на протяжении столетий. Ты готова стать моей, Мина? Я так долго ждал, когда же ты будешь готова. Сегодня — твоя первая брачная ночь. Отдайся же своему истинному супругу.
Он принялся покрывать мое тело поцелуями, и я отдалась на волю его вожделения.
— Да, я готова, — откликнулась я, испытывая лишь одно желание — исполнить все, что он хочет.
Меж поцелуями он принялся шептать строчки какого-то загадочного стихотворения, вдыхая их в мои приоткрытые губы:
— Кровь — это истинное любовное зелье. Ты помнишь об этом?
Он намотал на руку прядь моих длинных темных волос и уткнулся лицом в выемку меж моих ключиц. Губы его касались моего уха.