– Чувствуешь, как от твоей близости во мне кипит кровь? – Спросил он хрипло. – Тебе нравится прикасаться ко мне?
Поколебавшись, она кивнула.
– Тебе не нужно меня стыдиться. – Он погладил ее по пылающей щеке. – Я никогда не попрошу тебя сделать то, что тебе неприятно. Не станешь же ты возражать, что тебе приятно трогать мое тело?
Дункан пристально посмотрел на нее.
– Или я ошибаюсь?
– Приятно, – призналась она после долгой паузы.
Радость охватила Дункана.
– Так почему ты отказываешь мне в таком же удовольствии?
– Я не отказываю, – произнесла она чуть слышно.
– Что же тогда нам делать с этой мокрой одеждой?
Она все еще выглядела неуверенной и встревоженной, но плед сняла и даже подняла руки, чтобы он мог ее раздеть. Напряжение в паху Дункана стало невыносимым. Он стащил с нее платье, потом рубашку, и его страсть разбушевалась с невиданной прежде силой. При виде стоящей перед ним обнаженной жены Дункан потерял голову.
Ее готовность отдаться ему пробудила в нем давно забытое стремление удовлетворить женщину.
И стать ее единственным мужчиной.
Ее скромность и чистота вернули к жизни чувства, о которых он давно забыл. Может быть, это всего лишь дьявольская насмешка, но ему показалось, что она тоже хочет его.
При мысли об этом Дункан испытал что-то похожее на счастье. Словно вдалеке зажегся маяк, осветивший путь его душе.
Ничего подобного Дункан никогда не испытывал. Кассандра жестоко разрушила его юношеские мечты.
Она никогда не испытывала настоящую страсть, наслаждалась сознанием своей красоты и сексуальности, эта адская смесь сводила Дункана с ума, да и любого мужчину, попавшего в ее сети.
В то же время один лишь взгляд на жену, такую неопытную и невинную, возбуждал его больше, чем Кассандра с ее изощренностью. Его милая Линнет с ее округлыми формами и огненными волосами так волновала его, что он и помыслить не мог о другой женщине.
Он подхватил ее на руки и понес к постели. Осторожно опустил на шелковые простыни, прильнул губами к ее горячим от вспыхнувшей страсти губам и стал жадно пить их божественный нектар.
Пил долго, а когда наконец оторвался, она недовольно вскрикнула и взмолилась:
– Продолжайте!
– Я буду всю ночь целовать тебя, милая, – сказал Дункан. – Но сначала позволь доставить тебе такое же удовольствие, какое ты доставила мне. Теперь мои руки будут изучать твое тело.
От этих слов в ее карих глазах вновь появился янтарный блеск. И хотя ее бедра все еще были плотно сжаты, Дункан знал: она готова отдаться ему.
Глядя на ее соблазнительное тело, он забыл обо всем на свете. Казалось, сама природа создала ее для удовлетворения мужских желаний.
Дункан ласкал ее затвердевшие от возбуждения соски, пока она не вскрикнула и не стала двигать бедрами, медленно раздвигая их. И когда он увидел ее лоно, уже ничто не могло его остановить.
Ведь она его жена. И он уже лишил ее девственности. Зачем же отказывать себе в таком удовольствии, тем более что жена тоже сгорает от страсти.
– Прости, малышка, я не могу больше терпеть… – Линнет прикрыла ему рот ладонью.
– Все в порядке, сэр, я тоже не могу. – Она обхватила рукой его член, направляя его и еще чуть раздвинув бедра.
И Дункан, не раздумывая, вошел в нее так глубоко, как это было возможно. Линнет закричала от боли. Он разрушил преграду, которой, как оба они думали, уже не существовало. Это означало лишь одно: их обманули.
Только сегодня они стали настоящими супругами.
Глава 11
Проклятие!
Дункан замер, боясь пошевелиться.
Две крупные слезы скатились по ее щекам.
– Милая моя! – Он видел, как забилась жилка на ее шее и едва заметно задрожала нижняя губа. – Линнет, я…
Она подняла на него глаза.
– Только не говорите, что сожалеете об этом, умоляю вас.
Он с нежностью вытер ей слезы.
– Я сожалею о том, что причинил тебе боль. А за остальное благодарен.
Она обвила рукой его шею.
– Боль была не такой уж сильной.
Видит Бог, он не хотел причинить ей боль. Хотел доставить наслаждение.
А что натворил?
Ворвался в ее девственное лоно, как дикий зверь, за которого она все это время его и принимала.
– Леди, я вам не верю, – прошептал он. – Но обещаю больше не причинять боли.
Еще ни у одной женщины он не был первым мужчиной, даже у Кассандры, не говоря уже о продажных женщинах.
Честно говоря, он вообще не верил в существование девственниц. И этот вопрос его мало волновал.
Но обнаружив, что лишил свою жену девственности, Дункан почувствовал себя виноватым, и это отравляло его нечаянную радость, настолько сильную, что он готов был подняться на самую высокую башню крепостной стены и во весь голос кричать о своей победе.