Избегая встречаться с ним взглядом, она села и, не поднимая глаз, налила себе пахты.
– Спасибо, вы очень внимательны.
– Нет. – Он шагнул вперед и протянул к ней руки, но тут же опустил их, словно боясь прикоснуться к ней. – Так и должно быть… и даже этого мало. То, что вчера произошло… ты заслуживаешь намного большего. Я должен подарить тебе роскошные ткани и целый сундук драгоценностей. Я… это… о Господи, ну разве ты не понимаешь, что я не мастер говорить красивые слова?
– Мне не нужны красивые слова. – Она подняла глаза и с удивлением увидела, как густой румянец залил щеки ее мужа. – Роскошные платья и драгоценные камни тоже.
Он осторожно коснулся ее волос. От этой робкой ласки Линнет затрепетала.
– Вам нечем больше заняться? – холодно спросила она, полагая, что он оставит ее в покое, но втайне желая его прикосновений еще и еще.
Странное выражение появилось в его темно-голубых глазах.
– Мне есть чем заняться. У меня важное дело. Именно поэтому я здесь.
– Важное дело?
Он кивнул, и уголки его рта поползли вверх в соблазнительной улыбке.
– Важнее не бывает.
– Я вас не понимаю. – Линнет напряглась, отвела взгляд и с замиранием сердца ждала, что будет дальше.
Чтобы защититься от его пристального взгляда и соблазнительной улыбки, она сосредоточилась на еде.
Но это не помогло. Сладкая истома разлилась по всему телу Линнет, и она снова почувствовала, какую власть он имеет над ней.
– Вам срочно потребовалось снова удовлетворить плотское желание? – поторопилась спросить Линнет, боясь, что муж догадается о ее переживаниях. – Именно это дело так озаботило вас? Сейчас я разденусь и раздвину ноги… Я знаю, что это моя обязанность.
Дункан вскочил на ноги задел кувшин с пахтой. Какое-то мгновение он смотрел, как густая жидкость растекается по циновке, потом в ярости взмахнул рукой и сбросил весь поднос на пол.
Линнет вскочила следом и, прикрывшись руками, начала отступать назад. Он догнал ее в несколько шагов, схватил за плечи и прижал к себе.
– И долго ты будешь мучить меня? Я пришел извиниться! Хотел отплатить тебе…
– За что? За мои услуги? – Дункан так крепко сжимал ее, что ей трудно было дышать. – Так же как вы оплатили бы ласки продажных девок?
– Нет! Ты моя жена. И не надо придираться к словам. Я уже сказал, что не умею красиво говорить. – Он неожиданно отпустил ее и схватился за голову. – Ты ничего не понимаешь… Я не хотел причинить тебе боль. Я…
Дрожащими руками Линнет поправила платье.
– Вы ошибаетесь, сэр. Я хорошо понимаю. Вы были уверены, что на этот раз все пройдет безболезненно.
– Но я имел в виду другое! У меня и в мыслях не было тебя оскорбить.
От его искренней и неуклюжей попытки извиниться сердце Линнет дрогнуло. Но она продолжала молчать.
Ведь он сказал все, что думает о ней, об их браке, о прошедшей ночи.
Она никак не могла справиться с чувствами, которые пробуждала в ней его близость.
– Ты нужна мне, Линнет. – Он крепко взял ее за руки.
– Вы это уже говорили, – ответила Линнет со смелостью, которой сама от себя не ожидала. – Я нужна вам, как нужен мужчине острый меч или хороший конь.
Дункан побагровел.
– Клянусь честью, я пытался извиниться. Но ты слишком долго испытываешь мое терпение. С меня на сегодня хватит.
Резкий стук в дверь избавил ее от необходимости отвечать. Дункан направился к двери и распахнул ее настежь. В спальню вошли трое мальчиков, каждый нес по ведру воды. Четвертый, не старше Робби, держал в руках маленькую скамеечку.
Двое крепких парней втащили большую деревянную бадью, третий нес сложенные стопкой простыни.
– Я велел приготовить для тебя ванну, – сказал Дункан, пробуя воду. – Ее нагрели внизу, но в комнате слишком прохладно. Я разведу в камине огонь. А то замерзнешь.
Линнет с трудом сдержала язвительный смех. Единственное, от чего можно было замерзнуть, так это от каменного выражения его лица.
Сложив руки на груди, он молча наблюдал, как слуги выстелили бадью полотном, поставили в нее скамеечку, которую тоже накрыли тканью, а затем налили в нее воду. Комната наполнилась ароматом роз.
Дункан сделал знак слугам удалиться, и те опрометью выскочили из комнаты.
Наверняка они почувствовали гнетущую атмосферу, воцарившуюся в комнате. Ее горький привкус Линнет ощущала на губах. Да хранит ее святая Дева Мария, от леденящего взгляда супруга в жилах стыла кровь.
Должно быть, именно так он представлял себе их примирение.