— Простите?
Она слегка улыбнулась.
— Нет, ничего.
И, коротко кивнув, словно желая обрести равновесие, она оставила его и пошла наверх укладывать вещи.
Хоук прислонился к лестничной колонне, взбудораженный общением с этой непостижимой красавицей, и смотрел, как она поднимается по ступеням. Его охватило инстинктивное желание защитить ее, и он непроизвольно сжал кулаки. Ему не удалось спасти Люси, но, ей-богу, он не даст Долфу тронуть даже волос на голове Белинды.
Странное, хрупкое, ранимое существо, подумал он, сразу забыв о своем твердом намерении не вникать в ее жизнь.
Когда кто-то нуждался в нем, он неизменно приходил на помощь.
Глава 6
Вечер застал Бел слоняющейся по обшитой дубовыми панелями библиотеке в Найт-Хаусе.
Чем дольше она здесь находилась, тем больше волновалась. На самом ли деле Хоуксклиф сдержит свое обещание или теперь, когда она стала пленницей в этом царстве богатства и этикета, правила игры изменятся? Пытаясь скрыть нервную дрожь, она рассматривала книжные полки с небрежным и ленивым видом, а герцог работал за своим столом при свечах.
После обеда, когда он смотрел на нее через длинный стол на двадцати ножках, откинувшись на спинку стула и потягивая портвейн после обильной трапезы, она заметила в его глазах тлеющую силу. Эта сила не вызывала у нее доверия.
Неуверенность нервировала ее, и что еще хуже — она подслушала разговор между Хоуком и миссис Лаверти, домоправительницей, которая осмелилась прочитать ему целую нотацию из-за того, что он поселил в своем доме продажную женщину. Слушая сдержанные ответы Роберта, Бел поняла, что миссис Лаверти прожила в этом доме не одно десятилетие и знала не одно поколение этой семьи. Только прислуга, которую ценят и которая уверена в своей власти, может позволить себе так смело разговаривать с хозяином. И Бел, которая еще недавно была благородной дамой и сама нанимала прислугу, было крайне неприятно слышать крики старухи.
— Это всегда был приличный дом! Я могла бы ожидать такого поведения от Алека или Джека, но не от вас, Робби! Что сказал бы ваш отец?
— Мисс Гамильтон — мой друг, и ей грозит опасность.
— Отошлите ее куда-нибудь — или я увольняюсь! Чтобы не слышать продолжения, Бел убежала в свою комнату. Горничные, когда она проходила мимо, смотрели на нее со смесью восхищения и презрения, лакеи — искоса, но с интересом. Ведь она была всего лишь женщиной для особых услуг, а хозяина рядом не было, и он не мог наказать их за грубость.
Касаясь кончиками пальцев книг по древней истории, которые привели бы ее отца в научный экстаз, она размышляла о том, что Долфа ей теперь бояться не стоит, но насчет Хоуксклифа у нее не было такой же уверенности. Она ощущала его взгляд на себе. Обернувшись, Бел увидела, что он за ней незаметно наблюдает.
Она возмущенно вздернула подбородок.
— Вы возражаете? — спросила она холодно и надменно, с напускной храбростью.
Застигнутый врасплох, он улыбнулся, выпил портвейна и облизнул губы.
— Полагаю, тысяча фунтов дает мне право смотреть на вас. А думал я о том, что стоит, пожалуй, заказать художнику ваш портрет. Вы согласитесь позировать Томасу Лоуренсу? Позволите увековечить вашу красоту? — Он усмехнулся: — И лучше обнаженной!
— О, это вам понравилось бы, не так ли?
— Разумеется.
Она застенчиво отвела взгляд и направилась к большому фортепьяно у окна.
— Вы играете?
— Больше нет. А вы?
— Немного.
— Тогда сыграйте какую-нибудь песенку, красавица, — попросил он.
— Ваша слуга, милорд, — насмешливо ответила она, усаживаясь на скамью, и тут у нее дух захватило — она увидела золоченую надпись. — «Граф», — изумилась она. Этот гордый, великолепный инструмент был слишком прекрасен, чтобы к нему прикасаться. — Ах, Роберт, я не смею!
— Разумеется, смеете. — Он снисходительно улыбнулся, глядя на нее.
— Мистер Граф делает инструменты для маэстро Бетховена, — с благоговейным восторгом прошептала она. — Я, с моими скромными навыками, недостойна такого рояля.
— Но я хочу, чтобы вы мне сыграли. Начинайте.
— У вас есть фортепьяно почти в каждой комнате, Роберт. Но позвольте спросить: почему это бесценное произведение искусства вы поставили именно в библиотеку?
— Музыка — глубоко личная вещь для меня, мисс Гамильтон. Так вы будете играть или нет?
— Ну… если вы настаиваете. — Она легко коснулась клавишей, проиграла гаммы, знакомясь с инструментом и разминая пальцы, но вдруг резко остановилась и посмотрела на Хоуксклифа. — Он не настроен!
Хоук кивнул и снова выпил.
— Знаю.
— Вы вызываете у меня просто немыслимое раздражение! — воскликнула она. — Как вы можете держать в библиотеке такое великолепное фортепьяно и даже не настроить его?! Лорд Элдон назвал бы это преступлением.
Он улыбнулся.
— Как бы то ни было, я не стану доставлять вам удовольствие, потому что моя серенада будет звучать как кошачий концерт, пока этот роскошный инструмент не будет настроен. Я не хочу до такой степени дискредитировать свою игру, она и так плоха.
— Ведь вы куртизанка, вы должны быть искусны во всем.
Что еще вы умеете делать?
— Ничего из того, за что вы заплатили. — Она дерзко улыбнулась.
— Вот разбойница! — Он тихо засмеялся, но обманчивый блеск в его глазах по-прежнему не вызывал у нее доверия.
Она окинула взглядом продуваемую сквозняками библиотеку. Нельзя ли его как-то отвлечь?
— У вас есть портрет леди Колдфелл?
Томное выражение на его лице тут же сменилось напряженным.
— А что?