«Воистину, лесть — отличный ключ к любому сердцу…» — вновь повторил Мераб, теперь уже про себя. Он, конечно, не ведал, слышит ли его магрибинец, живой лишь на кремово-желтых пергаментных страницах. Однако все же юноша опасался, что услышать может: разве не видел он, как кривятся в коварной усмешке губы колдуна всякий раз, когда он, Мераб, пытается мысленно вмешаться в ход событий?
— Да будут благословенны твои слова, о путник! Да, мой мальчик умен. — В голосе Салаха зазвучала гордость. — Он и решителен, и смел, и очень настойчив. Пожалуй, единственное, чего не хватает моему Аладдину, — это усидчивости. Но она не была свойственна и мне в те дни, когда я был юн.
— Да, мастер Салах, усидчивость и терпение приходят к нам вместе с прожитыми годами, — согласно кивал черной чалмой маг Инсар.
«Ах ты хитрец! — подумал неспящий Алим, что незримо присутствовал при этом разговоре. — А кого дразнили девчонкой? Кто просиживал ночами над свитками в надежде найти эликсир власти? Кого учителя выгоняли из душной комнаты на солнышко?»
— Да пребудет с тобой, неспящий мудрец, милость всесильного Аллаха! Ты мог бы многое рассказать любому, кто пожелал бы тебя услышать.
И Мераб услышал ответ, который сначала испугал его до задержки дыхания, а потом вселил в сердце такую огромную радость, что юноша едва не пустился в пляс, ибо с ним говорил тот, кто доселе жил лишь на страницах книги, ему ответил тот, кто мог лишь повторять слова, предписанные автором, — это был маг, вырвавшийся из объятий кожаного переплета и плена медных застежек!
— Да, мой мудрый юный друг… Я мог бы многое рассказать, на многое открыть глаза, ведь странствую я, пусть и не по своей воле, с коварным Инсаром столь давно, что почти забыл счет лет! Потеряв тело и возможность странствовать по собственной воле, научился я путешествовать одной только силой мысли. Мне дана способность видеть все и всех в этом мире и во многих иных мирах. Однако, — тут неспящий Алим перешел на шепот, — предпочитаю я следить за Инсаром из ревности и зависти. А еще потому, мой юный друг, что одному мне преотлично видна страшная угроза, которую таит каждый шаг внешне такого мирного и благообразного магрибинца.
Между тем разговор на страницах толстой книги продолжался.
— Но чего же ты хочешь, гость? Почему пришел ко мне? И чему ты хочешь учить моего сына? — Любопытство взяло верх над гостеприимством, и Салах решился задать прямой вопрос.
— Ну что ж, мастер Салах. Ты уже слышал, мне нужен ученик. Ученик именно такой, как твой сын Аладдин. Такой же смелый, решительный. Но приэтом разумный, любящий истории о странствиях и чудесах.
— Ты собираешься в странствие? — перебил гостя мастер. — Мой сын не поедет с тобой!
— О нет, мастер. Совсем наоборот. Я собираюсь осесть в прекрасном и шумном Багдаде, обрести здесь свою судьбу. Аллах всесильный даровал мне знания, много знаний. Я могу толковать сны, варить мази и притирания, я вижу ход судьбы и власть времени… В Великом Магрибе, да будет имя этой страны благословенно во веки веков, меня считали магом. Мне нужен ученик — способный парнишка, знающий все уголки города, сообразительный, ловкий. Но при этом умеющий держать язык за зубами. И если твой ученик Али, да хранит его Аллах великий, говорил правду и ты не собираешься учить сына своему непростому ремеслу, разреши мне взять его в ученики к себе.
— О Аллах, прости, гость, что перебил тебя, не дослушав. Конечно, ты можешь взять моего сына к себе в ученики. Я действительно не собираюсь, более того, я не хочу учить сына своему ремеслу. Для таких неусидчивых и нетерпеливых мальчишек, как Аладдин, кипящее золото может стать убийцей…
Инсар наклонил голову, лишь на миг задержав взгляд на черной повязке Салаха, закрывающей выжженный глаз.
— Ты правильно посмотрел, путник. Даже меня, человека опытного и куда более осторожного, не пощадил Аллах. Зато теперь я хорошо знаю, что золото убивает и калечит не хуже иного неверного.
Инсар приложил ладони к сердцу и поклонился. «Пусть этот кривой думает, что я сочувствую его беде!»
— Ах, юный друг, — голос Алима стал печален. — И вновь ему, в который уж раз, не составило ни малейшего труда заморочить голову хорошему человеку…