После развода отчий дом показался ей лучшим местом, где можно спрятаться и зализывать раны. Но разве хорошо бояться испробовать что-то новое? Разве она хотела бы, чтобы ее дети испытывали страх перед огромным окружающим их миром?
Ни в коем случае! Так, может, еще не поздно начать строить собственное будущее?
Дани взяла сумочку и решительно открыла дверцу. Ее походка была легкой, точно она стала невесомой. Осторожно, шаг за шагом она станет продвигаться вперед и посмотрит, куда этот путь поведет ее и что ей делать дальше.
Вот если бы и от мыслей о Хантере можно было бы избавиться с той же легкостью, с какой она приняла решение начать жизнь сначала!
Хантер открыл дверцу духовки, и из нее повалил черный дым.
— Дрю, скорее, открой дверь во двор!
Мальчик опрометью бросился выполнять приказ, а Эмма завопила, когда сработала противопожарная сигнализация. Хантер покачал головой — это было уже чересчур, даже для дня рождения.
На кухне тотчас появился и Эймос:
— Похоже, вам требуется срочное вмешательство старших! — Он критически посмотрел на почерневший пирог и на плачущую Эмму. — Ох, сынок, только не говори мне, что сам решил что-то испечь! Ты еще не готов к этому!
— Это такой рецепт, называется «Веселый африканец», — мужественно попытался сострить Хантер и закашлялся от едкого дыма.
— Давай-ка я лучше позвоню своей подружке Тельме Мэй. Она печет лучшие торты в графстве. — Эймос рассмеялся. — Если уж ты решил произвести впечатление на Дани, совсем не обязательно сжигать дом дотла. Лучше расскажи ей о своих чувствах.
Хантер взял Эмму на руки и погладил девочку по спине.
— Ты в порядке, Эм?
Малышка отважно улыбнулась сквозь слезы и икнула. Эймос уже звонил своей знакомой, а Дрю потыкал сгоревший пирог ложкой.
— Я думаю, он помер, мистер Кинг.
Хантер печально взглянул на свое произведение.
— Похоже на то, но он заслужил пышные похороны.
— Похороны для пирога? — рассмеялась Эмма.
— Ну да, почему бы и нет. Будет хоть какой-то прок от всего этого беспорядка.
Эймос положил трубку.
— Ну вот, Тельма все сделает. Но ты мой должник! — Он оперся рукой о стол.
— Мы собираемся похоронить пирог, хотите поучаствовать?
— Ты бы лучше поразмыслил о своей жизни, сынок.
Хантер посмотрел на Эмму, которую все еще держал на руках, потом на Дрю, который продолжал ковырять пирог.
— Я так и делаю. У меня была своя жизнь, но теперь она не имеет для меня особого смысла. Та, которая у меня сейчас, кажется куда более реальной!
Через полчаса стоматолог запломбировал Дани дырку в зубе, и она поблагодарила его, с трудом улыбаясь полупарализованным от обезболивания ртом. Сейчас самое подходящее поехать домой и немного вздремнуть.
Остановив машину позади дома, Дани вдруг заметила Хантера под большой сосной за сараем. Эмма и Дрю стояли рядом, и все трое молча смотрели на свежий земляной холмик под деревом.
Что такое? Неужели сдох один из цыплят Дрю? Какой ужас! Мальчик так любит своих питомцев, так старательно ухаживает за ними!
Дани встала сзади именно в тот момент, когда Хантер с тяжелым печальным вздохом положил руки на головы детям. У нее защемило сердце — этот жест показался ей таким простым и искренним, таким правильным…
— …прими это сгоревшее создание в свое лоно и будь к нему милосерден…
Сгоревшее создание? Дани встрепенулась.
Чему он учит детей? Что происходит?
— Ну-ка, итите шюда, — проговорила она, с трудом размыкая непослушные губы и хватая Дрю за плечо. — Фто фы делаете, мистер Фантер?
Дрю продолжал стоять рядом с Хантером и озадаченно спросил:
— Что с твоим ртом, мамочка?
— Это укол. Ити шюда.
Дани чувствовала себя донельзя глупо, но, к счастью, Эмма уцепилась за ее руку и как ни в чем не бывало пояснила:
— Нам надо было похоронить его.
— Пофоронить? Кого?
— Твой пирог на день рождения. — Казалось, Хантер лишь крайним усилием воли удерживает серьезное выражение лицо. — Я немного перестарался, изображая из себя повара. Повар я никакой. Это Эймос все время прикрывал меня.
— Пирок на тень рошдения? — Дани перевела взгляд на маленький холмик под деревом.
— Мистер Кинг сжег его, — радостно сообщил Дрю. — В доме было столько дыма!
Она снова посмотрела на Хантера.
— Но теперь ты знаешь правду, — улыбнулся тот. — Повар я никудышный.
Он шагнул к ней, и сердце у нее забилось, как огромный колокол. Она опустила голову: