- Дорогая... - начал было он, но, увидев выражение лица Жака, сразу засуетился:
- Даниелла! Леди Камерон пришло время рожать!
Скорее, я пошлю за доктором!
Жак провел госпожу в отведенную ей комнату. Даниелла вбежала туда первой и начала срывать с Кровати расшитые золотом покрывала.
Жак уложил Аманду. Ей вдруг захотелось, чтобы он остался. Она сжала его руку. Он коснулся ее лба и, улыбнувшись, пообещал с легким французским акцентом, что у нее родится красивый сын. Затем вышел. Даниелла заставила Аманду сесть и начала натягивать на нее шелковую ночную рубашку, отделанную бархатом.
- Я помогу, - храбро сказала Аманда, но боль снова накатила с такой силой и так внезапно, что она не смогла сдержать крика.
- Ухватись за спинку кровати, - посоветовала Даниелла. - Ох, малышка! Прежде чем тебе полегчает, будет еще хуже!
Даниелла оказалась совершенно права. В течение нескольких часов боль терзала Аманду, временами отступая, но совсем ненадолго.
Поначалу Аманде показалось, что она сможет вытерпеть: ведь в результате на свет появится ее ребенок, о котором она так страстно мечтала. Ребенок, которого она будет баюкать на руках, любить, которому она будет нужна.
Но боль все усиливалась, и схватки стали столь частыми, что Аманда подумала, что сейчас умрет. Она проклинала все на свете, кричала, иногда сама не зная что. В короткие промежутки между схватками она в изнеможении погружалась в полудрему. Ей виделся Эрик Камерон, идущий к ней в своих ботфортах и бриджах, в открытой рубахе. Когда-то он любил ее, пришла в голову мысль. В его глазах, смотревших на нее,; плясали голубые и серебряные искорки желания, а губы складывались в чувственную улыбку, когда он прикасался к ней.
Он ограждал ее от всех напастей и бед. А она не доверилась силе его рук. Он с гневом обращался к ней, обвинял ее:
- - Ты что-то делала, чтобы лишить меня ребенка!
Она возражала, клялась, что это не так. Но он снова и снова обвинял ее, в глазах его больше не видно было смеха и серебристого света желания.
- Неверная дрянь!
- Но вот же твой ребенок! - пыталась оправдаться она.
И вот он уже держит дитя в руках, поднимает его высоко вверх и уносит от нее:
- Мой сын вернется со мной, мой сын вернется со мной...
Дикая боль, словно удар кинжала, пронзила ее поясницу, перекинувшись и на живот.
- Легче, малышка, легче! - Словно сквозь туман Аманда поняла, что это говорит Даниелла.
Аманда застонала, пытаясь вырваться из забытья. Ее глаза стали безумными, волосы намокли и прилипли ко лбу. Холодная полоска ткани легла на лоб, сдвинув назад волосы.
- Нет! - закричала она. - Он не может забрать ребенка. Этот лживый коварный негодяй не отнимет у меня мое дитя...
- Аманда, любимая, если ты имеешь в виду меня, то я не собираюсь отбирать у тебя ребенка. Ты просто постарайся родить его.
Она открыла глаза. Должно быть, она все еще бредит. Он был здесь, стоял над ней. Это был Эрик, влажной губкой отиравший ее лицо, поправлявший ей волосы. Она уставилась на него с негодованием и недоумением. Его не может здесь быть! Он и так презирал ее, а теперь еще видит в таком состоянии! Измученной стыдом и болью. И хотя его тон был мягок, ей послышалась горечь в его словах. И арктический холод.