Он осушил стакан и встал. Его взгляд скользнул по наполненным книгами ящикам у противоположной стены. Это были книги дяди Алекса, перенесенные из капитанской каюты для большего удобства леди Коллир, а также потому, что Гриф не хотел оставлять их там, где доступ к ним был затруднен. Благодаря этим книгам он повышал уровень своей образованности. Это было смешанное собрание, включающее Платона и Чосера, Джонатана Свифта, реестр британских торговых судов от 1849 года, поэзию Клафа и несколько томиков Джейн Остин. А также сочинения Вольтера и Виргилия, Данте и Дюма, Бентама, По и РалфаУолдо Эмерсона – все, что поражало воображение Грифа. Ящики пополнялись, пока не переполнились, и теперь Гриф уже не мог сразу найти то, что хотел.
Неожиданно Гриф вспомнил библиотеку в Ашленде, представлявшую собой большую, заставленную книжными полками комнату, которую он видел только раз в жизни и всего лишь в течение полминуты. В его памяти неизгладимо запечатлелось ошеломленное лицо Натаниела Элиота в тот первый момент, когда он узнал Грифа, появившегося в Ашленде через шестнадцать месяцев после нападения пиратов на «Арктур».
Какое-то мгновение они стояли, молча глядя друг на друга: обтрепанный подросток и капитан военно-морского флота – единственный человек в Ашленде, знавший, кем является этот мальчишка, затем глаза Элиота внезапно сузились и лицо приняло жесткое выражение. Он обозвал Грифа попрошайкой и вором и приказал посадить его в тюрьму, а когда Гриф попытался убежать, устроил погоню и в конце концов приказал поджечь старый сарай, где прятался мальчик.
Гриф отчетливо помнил это преследование, помнил запах дыма и дегтя, а также голоса мужчин, поджидавших снаружи, когда он выскочит из огня. Но он не выскочил. В этот момент Гриф наконец-то понял то, что Грейди никогда не произносил вслух: Натаниел Элиот – его смертельный враг.
Шум и огонь заставили крыс спасаться бегством, и только отчаяние надоумило Грифа последовать за ними. В результате он нашел заваленный вход в старый погреб, протиснулся в маленькое помещение, где невозможно было пошевельнуться, и съежился там, задыхаясь и плача, в то время как над ним бушевало адское пламя. Он почти обезумел от страха, находясь в тесном пространстве вместе с крысами. В тот момент он чувствовал сходство с этими созданиями, которые отлично знали, что значит быть объектом охоты.
Таким образом, Гриф дважды подвергся смертельной опасности: один раз при нападении пиратов в Индийском океане, а второй – в качестве безымянного вора и бродяги в горящем заброшенном сарае. После смерти старо го маркиза никто не мог оспорить наследство, и Натаниел Элиот присвоил себе право управлять Ашлендом от имени своего сына Стивена.
А человек, которого звали Грифон Меридон, исчез.
Грифон налил себе еще спиртного и тяжело опустился на койку. Она показалась ему непривычно жесткой, поскольку он не спал на корабле свыше десяти лет. Глядя в потолок, Гриф какое-то время испытывал жалость к себе, но потом решил, что есть вещи, о которых лучше не вспоминать, и, допив остатки рома, погасил лампу. В течение многих лет корабельной жизни, когда ему часто приходилось сменяться на вахте и даже в часы отдыха нельзя было полностью расслабляться, Гриф выработал привычку ни на чем не сосредоточиваться, поэтому через некоторое время погрузился в тревожный сон.
Глава 4
Тесс с наслаждением вдохнула свежий апрельский воздух, проникавший сквозь открытое окно ее будуара, но тут же тихо взвизгнула, когда служанка туже затянула шнурки корсета.
В это время снаружи раздался шум подъезжающей кареты, но Тесс не обратила на него внимания, так как была занята более важным делом.
– Ох! – воскликнула она, тяжело дыша. – Не слишком ли туго?
– Вовсе нет, мэм, – живо отозвалась служанка. – Иначе платье не будет сидеть надлежащим образом. Если вы задержите дыхание, у вас все получится.
– Но я и так... – Тесс снова вскрикнула, к ее глазам подступили слезы.
Наконец с корсетом было покончено, и она, жадно ловя воздух ртом, устремила затуманенный взор в расписанный золотом потолок.
– Интересно, как другие это выносят?
– Вы скоро привыкнете, мэм, – заверила служанка. – А сейчас поднимите руки.
Решив не возражать, Тесс закрыла глаза и подняла руки. Послышалось шуршание шелка. Она открыла глаза в тот момент, когда каскады изумрудно-зеленой ткани заскользили по ее лицу; и тут же платье образовало пышный купол вокруг талии, опираясь на широкий каркас кринолина и нижние юбки.
Служанка расправила складки платья и помогла Тесс продеть руки в узкие рукава. Корсаж с глубоким вырезом, открывавшим гладкие белые плечи, пришелся точно по форме, искусственно созданной корсетом, и в запасе не было ни дюйма.
У Тесс слегка закружилась голова, и она попыталась дышать реже, в то время как служанка продолжала хлопотать, поправляя платье, застегивая пуговицы и крючки. По ее указанию Тесс села, что оказалось непростым делом в жестком корсете, после чего на ее голову был водружен венок из белых цветов.
Тяжело вздохнув, Тесс в конце концов смирилась и с этим украшением. Она сидела, не шевелясь и стараясь не думать о предстоящем вечере, а служанка трудилась над ее внешностью, с предельной осторожностью используя многочисленные шпильки.
Перспектива появиться наконец в лондонском обществе снова вызвала у Тесс головокружение. Она сделала глубокий вдох, чтобы освежить голову, ругая себя за проявление нервозности, столь характерной для чувствительных лондонских девиц.
Все-таки ей ведь предстоит встретиться не с крокодилами, ягуарами или индейцами.
Но почему-то перечисленные опасности не вызывали у Тесс такого ужаса, который она испытывала перед встречей со светским обществом. Ей страстно хотелось вновь оказаться на борту корабля, стоять у поручня и наблюдать за взлетающими в воздух брызгами, сверкающими всеми цветами радуги, а еще за дельфинами, прыгающими в волнах перед носом «Арканума». При воспоминании о том, как капитан Фрост иногда присоединялся к ней и они разговаривали, делясь впечатлениями о местах, где когда-то бывали: об островах, городах и пустынных побережьях, – на ее губах появилась слабая улыбка. В эти моменты капитан становился совсем другим и уже не казался тем молчаливым джентльменом, каким выглядел за обеденным столом у Тейлоров; он смеялся вместе с Тесс, поддразнивал ее, когда она распускала волосы по ветру, и однажды даже протянул руку, чтобы убрать прядь с ее щеки. Воспоминание об этом прикосновении вызвало появление румянца на щеках Тесс. Наверное, ей тогда следовало остановить его и уйти, ведь этот человек был всего лишь морским перевозчиком, авантюристом, и отец едва ли назвал бы его «подходящим» для нее. Однако Тесс охватывало странное волнение всякий раз, когда капитан находился рядом с ней. Казалось, все светлело вокруг, ее чувства обострялись, жизнь становилась много приятнее. Она смотрела на небо и море его глазами, не переставая поражаться царящему вокруг разнообразию. Фрост знал все причуды этой стихии и понимал ее так же, как Тесс понимала сложную жизнь тропических джунглей – инстинктивно и благодаря длительным наблюдениям.
Однако капитан Фрост сразу менялся, как только на палубе появлялись Камбеллы. Если кто-то из них оказывался рядом, его лицо принимало выражение осторожной сдержанности и он становился на удивление молчаливым. Сначала Тесс полагала, что допускает какую-то бестактность и тем самым обижает его, но он всегда возвращался к ней, и она научилась быть не менее терпеливой с ним, чем с пугливыми лесными созданиями. Тесс каждый день выходила на палубу и стояла у поручня. Ее терпение вознаграждалось, когда капитан неожиданно оказывался рядом. Он никогда не говорил, почему старается отыскать ее, но Тесс замечала, что при каждой встрече в его серых глазах появлялась тень улыбки, и делала свои выводы. Он был одинок, как и она, поэтому они оба нуждались в дружеском общении.