– Я же сказал, мы будем проводить время инкогнито, дорогой. Считайте меня Пигмалионом, а вы будете представлять собой статую, которую следует оживить. Пусть в моих руках будет живая глина. Я покажу вам все, что следует увидеть в Лондоне.
Гриф недоуменно посмотрел на кузена, затем пожал плечами:
– Что ж, этот вечер ваш.
– Тогда позвольте мне завязать вашу маску. – Не дожидаясь разрешения, Элиот взял черный шелк и, обмотав им голову Грифа, долго возился, завязывая концы. Когда наконец с этим делом было покончено, Элиот протянул руку к мешочку, который все еще лежал на коленях Грифа.
– Хорошо, что вас здесь никто не знает. Любой увидевший эти густые золотистые локоны более одного раза моментально понял бы, кому они принадлежат, будь вы в маске или нет. Вы не завяжете мою?
Гриф взял вторую маску и закрепил ее на голове Элиота без особых церемоний. В нем нарастало беспокойство от слишком быстрого сближения с кузеном. Что, если Элиот догадывается, кем является Гриф на самом деле?
Когда маска была завязана, Элиот улыбнулся и, покровительственно погладив Грифа по волосам, намотал один из локонов на палец.
– Какая прелесть! – восхищенно произнес он. – Удивительно, как вам удалось добиться такого цвета.
– Я родился таким, – ответил Гриф, с трудом скрывая раздражение.
Элиот засмеялся отрывистым холодным смехом.
– Ну конечно! Уверен, что вы никогда не прибегали к отбеливанию волос. Ни один отбеливатель не может дать такого золотистого цвета.
– Итак, куда мы едем? – спросил Гриф, чтобы сменить тему.
– Навестить настоятельницу монастыря, мой невинный провинциальный друг.
Гриф, которого едва ли можно было назвать невинным, как и любого мальчишку из тех, что взрослели на пристанях от Шанхая до Сан-Франциско, надеялся только, что «настоятельница» содержит девиц, не зараженных сифилисом.
Улицы, по которым с грохотом следовал кеб, становились все более узкими, и запах распускающейся листвы в весеннем воздухе сменился вонью сточных вод.
Впереди сквозь открытое пространство кеба Гриф мог видеть женщин, стоящих под фонарями; они призывно окликали проносящийся мимо экипаж. Но Элиот, казалось, не обращал внимания на непристойные приглашения; он откинулся на спинку сиденья, и его белеющие скулы резко контрастировали с черной маской. Казалось, он внимательно наблюдает за своим спутником, и Гриф невольно отвернулся, а затем приподнял штору окошка, что вызвало новые призывы уличных нимф.
Картина опять стала меняться, когда кеб продолжил движение по более приличному кварталу, и наконец экипаж остановился около подъезда простого чистенького дома. Тревоги Грифа относительно вкусов Элиота немного улеглись.
Двое мужчин, молодых, крепкого телосложения, выступили вперед, и один из них молча заглянул внутрь кеба.
– Мы приехали навестить мадам Берчини, – объявил Элиот. – Надеюсь, она дома?
Эти слова, казалось, удовлетворили привратников, они отступили назад, и один из них кивнул:
– Дома. Добро пожаловать, господа.
Гриф вылез из кеба, чувствуя себя немного глуповато в черной маске. Однако он достаточно много выпил на балу, готовясь предстать перед леди Коллир, и это притупило его застенчивость. К тому же оба встречающих никак не отреагировали на его внешность; они просто провели гостей в дом.
Внутри их встретила женщина в пурпурном шелковом одеянии, совсем не похожая на настоятельницу; она сразу провела приехавших в хорошо обставленную гостиную и оставила их одних.
Гриф полагал, что сейчас появятся девицы, и ему очень хотелось снять маску, которая по-прежнему мешала. Но Элиот оставался в маске, и Гриф последовал его примеру, потягивая херес из бокала, которого он почти не видел.
– Вы часто бываете здесь? – спросил он, нарушая тягостную тишину.
– Иногда. – Элиот допил херес и налил себе еще.
«Если кузен продолжит пить такими темпами, – подумал Гриф, – то через час можно будет узнать всю историю его жизни».
Элиот любезно пополнил бокал собеседника.
– Пейте, приятель, – подбодрил он. – Вы слишком трезвы для ночного приключения.
Гриф сделал глоток и почувствовал, как спиртное согрело внутренности; он повернул голову и посмотрел на дверь.
– Мы ждем кого-то?
– Естественно, – откликнулся Элиот. – Но думаю, сначала нам надо немного расслабиться и поближе познакомиться друг с другом. Вы бывали в подобных домах прежде?
Гриф подумал, что не стоит заходить слишком далеко, изображая из себя наивного провинциала.
– Иногда, – коротко ответил он.
Элиот усмехнулся:
– Какой вы колючий парень. – Он встал и пересел на кушетку, поближе к Грифу. – Я надеялся, что мы станем друзьями, но, похоже, у вас нет такого желания.
Гриф повернулся и удивленно посмотрел на кузена. Ему казалось, что он вел себя достаточно дружелюбно.
– Я полагаю, мы уже друзья, – сказал он, старательно подбирая слова. – Может быть, вы ошибочно принимаете мои грубоватые провинциальные манеры за колючесть...
Элиот рассмеялся, потом потянулся за графином и наполнил оба бокала вином. При этом он не пытался избегать соприкосновений с Грифом и, напротив, задержал руку на его бедре. Хотя Гриф не привык к такому постоянному, но как бы случайному контакту, он решил, что должен научиться подобным изысканным манерам, если хочет вращаться в кругу джентльменов.
До сих пор он почти ничего не узнал об Элиоте, за исключением того, что тот питает слабость к хересу. Графин практически опустел, однако заметных изменений в поведении Элиота не произошло. Гриф старался пить медленнее, но Элиот, рассмеявшись, сделал ему замечание по этому поводу, так что капитану пришлось вернуться к прежнему темпу и надеяться только на крепость собственного организма.
– А где же девицы? – спросил он через некоторое время и, услышав хрипоту в своем голосе, покачал головой и откашлялся.
Элиот продолжал улыбаться.
– Терпение, мой друг. Пейте и ни о чем не спрашивайте.
С трудом вспомнив о цели своего общения с кузеном, Гриф попытался придумать вопрос, который мог бы обнаружить слабости Элиота, но от обилия поглощенного хереса голова работала плохо и мысли путались. Наморщив лоб, он попытался выразить словами единственный вопрос, пришедший ему в голову:
– Вы уже пьяны?
Элиот засмеялся каким-то легкомысленным смехом и сжал плечо Грифа.
– Уверен, что пьян, да и вы тоже, мой провинциальный друг. Давайте выпьем еще. Не дайте себе засохнуть.
Гриф с тревогой наблюдал, как Элиот наполняет бокал. Он не заметил, кто и когда заменил пустой графин на полный, но и этот уже наполовину опустел. Когда они осушили его во второй, а может быть, и в третий раз, Гриф краем глаза уловил смутное движение и, повернувшись, увидел, как встречавшая их женщина наполняет графин. За тем она бесшумно исчезла.
По мере убывания хереса в графине Гриф становился все молчаливее и отвечал на вопросы Элиота с особой осторожностью. Он понял, что забывает, о чем следует или не следует говорить, и потому решил молчать. Глядя на свои колени, Гриф вспоминал гладкие матовые плечи леди Коллир, выступающие над изумрудным платьем, и его все больше охватывал странный жар. В его мечтах она подошла к нему, склонилась и что-то прошептала...
В следующее мгновение перед ним внезапно возникла предполагаемая хозяйка заведения: она стояла подбоченившись и широко улыбалась. Образ леди Коллир растаял как дым. Гриф некоторое время смотрел на женщину, потом, вспомнив об Элиоте, повернулся, но тот куда-то исчез.
По-прежнему улыбаясь, дама произнесла:
– Идемте, он хочет видеть вас.
– Кто? – Гриф удивленно поднял глаза, но женщина не ответила и, взяв его за руку, помогла подняться. С трудом удерживая равновесие, Гриф огляделся, ища Элиота, затем потер глаза сквозь маску, которая все больше мешала ему, и в конце концов раздраженно сорвал ее.
– О, – женщина слегка поморщилась, – я вижу, вы милый мальчик, но держу пари, ваш друг хочет видеть вас в маске. – Взяв маску, она быстро водрузила ее на место. Гриф не протестовал, сосредоточившись на том, чтобы устоять на ногах. Потом он смутно осознал, что они двигаются по тускло освещенному коридору со множеством дверей; одна из дверей была открыта, позволяя заглянуть в помещение, где царил такой же полумрак.