— Как же быть? Денег у меня нет. Совсем забыл, что теперь деньги эти самые пошли…
— Ежели денег нет, не надо было и угощения требовать. Которые господа благородные этак не поступают с… Никита, кликни-ка с поста городового — в участок требуется свести господина памятника…
— Опять в участок? Я ведь только что оттуда… — тоскливо громыхнул статуй.
— Вот как-с?
Целовальник призадумался. Потом стал глядеть на камзол Статуя и что-то смекать.
— А знаете что-с? — заметил он, наконец. — Заместо денег сорвите-ка у себя с кафтанчика пуговочку одну — в ней, поди, фунтиков пяток бронзы набежит… Вот и разочтемся по душам…
— Как же мне без пуговицы — это ведь неряшливость!..
— Пустяки-с: завсегда всякий человек может одну пуговку потерять.
— Ты думаешь, борода?!
— Очень даже просто-с.
Немного это, конечно, странно: были все пуговицы, и вдруг одной не стало?.. Да ведь нечего делать — надо расплачиваться. Не может же он, Статуй, остаться в мошенниках.
— Ну уж, ладно, получай.
Статуй оторвал от камзола верхнюю пуговицу и вручил целовальнику.
Тот любезно расшаркался.
— А между прочим, ежели желаете, — за вторую пуговочку можем еще три ведерочка нацедить?
— Нет, борода, это невозможно!.. Ну, без одной куда еще ни шло. А украшать город без двух пуговиц — это уж одна срамота!..
— Напрасно так изволите думать… Ну, действительно, стоит, скажем, памятник… Но кому же, скажите на милость, придет охота в пуговицы всматриваться!.. Серьезный который человек никогда не станет на такие пустяки внимание обращать… Поверьте-с!
Статуй призадумался. И выпить большая охота и пуговицы жаль.
— А, пожалуй, ты прав — пуговица штука мелкая; ее и заметить-то трудно… Да, кстати, уж одной нет. Получай- ка, борода, и вторую.
Статуй оторвал вторую пуговицу и швырнул ее на стойку.
— Благодарим покорно-c…. Никита, нацеди-ка, паря!
— А мошенник ты, борода: в пуговицах-то фунтов по пятнадцати верных будет?!
— И што за счеты, господин… Человек вы, можно сказать, одинокий, а у меня детишки. Двое в гимназиях обучаются… хе… хо… — денег много требуется….
— Ну, уж ладно, скули…
Три новых порции еще больше разожгли хмельную жажду. Захотелось уже Статую выпить чего-нибудь покрепче.
— Послушай, борода, а нет ли у тебя каких других напитков — посерьезнее чтобы?
— Как не быть! При вашей комплектности первеющее дело — водка… А пить ее вам надобно штофами, чтобы, значит, в пропорцию…
— Ну, так давай водки!..
— Хе-хе… шутник-с… А как же насчет монеты?
— Ах ты пропасть — все забываю ваши порядки!.. Тек- c… Монеты, брат, в наличности не имеется…
— Плохо-с, плохо-с… Придется, видно, без водочки… А, между прочим, средство имеется: пуговичка одна на кафтане у вас осталась… Зряшная она совсем — только, можно сказать, беспорядок один делает… Ежели угодно — три штофика за нее отмерим…
— На этот раз ты, пожалуй, прав: одной пуговице торчать совсем уж не к чему. Получай!
Водка еще больше пришлась по вкусу. Этакой благодати еще не приходилось пивать.
— Славно, борода, это придумано!
Большими глотками пил Статуй водку и закусывал всякой снедью, расставленной у стойки.
После первого же штофа он съел всю закуску. Целовальник смотрел и раздумно качал головой:
— Обмахнулся я малость — совсем не рассчитал аппетита вашего… Ну, уж ничего-с — моя ошибочка.
— Не скули, борода, больше пуда бронзы получил!.. Давай-ка еще закуски.
— Можно-с. Никита, подай-ка там за перегородочкой два хлеба, да насыпь мисочку соли!..
Половой принес дна увесистых ржаных хлеба в глиняную миску соли.
— Вы уж извините-с, ха… ха… — деликатес не припасли.
— Ладно, скаред ты этакий!.. А знаешь, брат, ваша водка похмельнее нашей браги… В голове у меня этакое делается, развеселое…
— Водку мы, господин, держим правильную — водой не разбавляем.
— А не можешь ли ты, борода, музыку мне предоставить? Страсть люблю, ежели музыка играет!
Целовальник на минуту призадумался.
— Оно, конечно, можно для хорошего гостя постараться, только для этого надобно в кабинетики перейти — там фортепьяно имеется, а за музыкантом пошлем.
— Вот за это, брат, молодчина!.. Люблю широту натуры!..
— Что и говорить: оно приятно, ежели при широте натуры… Только за кабинетик и музыку вам придется пряжечки от туфелек оторвать.
— Ах ты, дьявол!.. Да как же я без пряжек останусь город украшать!!. Ни пуговок, ни пряжек… Это уж не памятник, а какой-то золоторотец.
— Подумаешь — большое украшение пряжка!.. Да кто и смотрит-то на ноги! Завсегда лицо обозревают, фигуру, а пряжек этих самых — хоть бы и совсем не было…
— Ну, черт с тобой, пожалуй, можно и без пряжек. Согласен — распорядись! Получай пряжки.
— Зачем же вперед, не требуется — порядочным господам завсегда верим… Только вот что-с — скучно вам будет в кабинете без вина-с… А вы уж изволите третий штоф окончательно допивать… Опять же в рассуждении компании: ежели господа берут кабинет, го обязательно с дамой-с…
— С дамой, говоришь?
— Даже непременно — дама или мамзель которая…
На бронзовом лице Статуя заиграла улыбка.
— А ведь это любопытно, черт возьми! Никогда, брат, не бывал еще в этаких переплетах… Ну что же, я согласен — вполне, можно сказать, согласен!..
— Опять же для мамзели потребно угощение: балычку там, ликерцу и прочей фрукты.
— Ну, натурально, борода — как же без угощения!
— Хе… хе… правильно рассуждаете-с… Ну вот-с: вы вам дадите вашу шляпенку, а мы вам мигом представим все удовольствие в наилучшем виде-с…
— Шляпу?.. Ах ты, чудак бородатый — да как же я без шляпы? Памятник — можно сказать, монумент, и вдруг без шляпы!.. К тому же, братец, я совершенно лыс: в мое время никаких еще средств для волосоращения не было…
— Все это, извините-с, пустяки нестоющие… О прошлом годе я был в Москве и видел этакий огромнейший памятник, а на нем мужчина, — видный такой из себя. А, однако же, лысый. И ничего-с… Человек вы не молодой. Даже почету больше, ежели лысый.
Статуй серьезно призадумался: насколько, собственно, важна для памятника шляпа? В стародревние времена вообще ведь ходили без шляп… Подумал-подумал, да и махнул рукой.
— Ну, дьявол бородатый, соблазнитель — получай!..
Стащил с головы шляпу и швырнул на стойку, от чего задребезжала и заплясала вся посуда.
— Хе… хе… полегче, господин — шляпенка-то у вас того… не соломенная.
Пиршество было в полном разгаре.
Худенький веснушчатый тапер играл веселые песни, приглашенная разрумяненная мамзель плясала до упаду.
Статуй, довольный всем окружающим, стоял, широко расставив бронзовые ноги, и с полной приятностью тянул из медной кастрюльки красное вино, которое пришлось по вкусу.
Вообще, он находил, что по части питий родина далеко шагнула, и весьма сожалел, что в его время все было столь скудно.
— Ну, что это за питие, — жаловался он мамзели, — брага да мед, мед да брага — вот и все… А теперь поди ты: водки, вина, ликеры там разные.
— Миленький Статуйчик, выпьем шампанского… Отменный это напиток, и вообще все благородные господа пьют.
— Ну что же — выпьем, мамзель моя распрекрасная… Эй, борода!
Поздно ночью жители города были встревожены не- киим шумом.
Где-то рушились заборы, где-то трещали ломаемые деревья, громыхали железные крыши.
И кто-то громовым, металлическим голосом распевал неведомые песни…
Это возвращался восвояси выпровоженный целовальником, не в меру разгулявшийся Статуй.
Идет он и горланит песни и приплясывает.
И гудит земля от его пляса, ломаются каменные плиты, глубоко уходя в землю.
Ежели забор на пути попадался — валил на него кутила.
И трещали ломаемые доски, гнулись железные изгороди.