— Я не буду валяться в таком дерьме, — услышал я позади возмущенный голос Тони, — пусть меня хоть застрелят — не буду!
Я сделал вид, что не услышал, и принялся объяснять Тони задачу.
— Значит, так. Ты получаешь удар ножом в спину и медленно… вот так, — показываю я, — сползаешь на пол.
Я сползаю на пол, в самую грязь. На мне белые джинсы, светлая шелковая рубашка.
Тони смотрит на меня с недоумением. Я поднимаюсь.
— Или можно так, — продолжаю я. — Ты чувствуешь сильный толчок сзади, ступаешь вперед, хочешь оглянуться и… — показывая, я снова падаю лицом в грязь, — и валишься наземь.
Отряхнувшись, я поднимаюсь и предлагаю еще один вариант:
— Нет, я думаю, что лучше будет упасть вот так.
Я снова падаю. Лежу посреди мусора как ни в чем не бывало.
Тони не выдерживает:
— Я понял! Вставай!
После съемок я видел, как Тони отчаянно пытался смыть с тела крысиный помет, матерился сквозь зубы, но съемки провел безупречно.
Вообще, Тони проникся ко мне большой симпатией и даже уговаривал сделать вместе с ним фильм о прадеде Пушкина. Особое уважение у него вызвало то, что я написал в сценарии хорошие, полноценные роли для негров и что в актерском составе «Телепата» был не один и не два негра, как обычно в «белых» фильмах, а целых четыре.
— Это потому, что ты из России! — сказал Тони. — У вас там нет расизма.
Я не принял его слов всерьез. Возможно, потому, что никаких расистских чувств и в самом деле не испытывал. Негры хороши не только в спорте и на эстраде, но и в кино. Вспомните Эдди Мэрфи. Они естественны, темпераментны, прекрасно импровизируют, а это как раз то, что нужно! Потребовалось бы — написал бы для них ролей и побольше.
Съемочный период был коротким, а потому очень напряженным. Почти ежедневно мы работали свыше четырнадцати часов. Держались чудом. Но в последний день съемок усталость все же дала о себе знать. Взорвался оператор:
— Пока не дадите три тысячи, снимать не буду.
Возроптала съемочная группа:
— Если не привезете горячий обед (в два часа ночи!), разбежимся!
Требовали актеры:
— Заканчивайте к черту!
Гримерша, разрыдавшись, заявила о своем уходе.
Ассистенты ругались друг с другом.
Актриса Трейси Лордз кипела от злости.
— Если бы кто только знал, как я его ненавижу! — сказала она.
— Кого? — спросила Наташа.
— Ясно кого, — зло буркнула актриса. — Родиона!
— О — о-о, — искренне поддержала ее Наташа. — Я тоже. Разорвать готова!
Я чувствовал, что я один, один, как голый хребет. Я отделял себя от других, чтобы не сломаться. Если бы я позволил себе в ту минуту расслабиться, наступило бы всеобщее облегчение. Но это было бы облегчение, равносильное смерти: фильм не был бы доснят.
И вот я сговариваюсь с бунтующим оператором. Заставляю Наташу тащиться за ночным обедом. Успокаиваю гримеров. Шучу с актрисой. И довожу съемку до конца.
Об актрисе Трейси Лордз.
Из всех актрис, пробовавшихся на роль мамы, элегантная молодая актриса Трейси Лордз показалась мне наиболее подходящей. Мне хотелось, чтобы в образе матери была некая тайна, которая предполагала бы ее возможное участие в преступлении. В Трейси Лордз такая скрытность присутствовала, и я ее утвердил.
На следующий день художник — постановщик сообщил, что уходит с картины.
— Что случилось, Пол? — удивился я.
— С Трейси Лордз ни один уважающий себя кинематографист не будет работать, — заявил он.
— Правда? Но ведь она хорошая актриса, — попытался возразить я.
— Хороша ноги раздвигать! Ты знаешь, что она была порнозвездой?
— Слышал. Но это было много Лет назад. Она хочет забыть об этом. В нашем контракте даже специально оговорено — не показывать ее обнаженной.
— Она была проституткой с детских лет! Все это знают!
— Я этого не знаю. Да и не хочу знать. Я только знаю, что она хорошо играет.
— Она погубит нас. Никто не купит фильм с Трейси Лордз!
Я не мог с этим согласиться. Всегда хорошо дать артисту шанс. Зритель, думал я, поймет правильно. Как выяснилось, высокий уровень игры Трейси Лордз все же не смог перевесить ее позорное прошлое: некоторые кинопрокатные фирмы, японские в частности, были разочарованы, что не увидели в «Телепате» полового акта.