– Да, – прошептала она.
– До завтра. – Огонь блеснул в его глазах. Он быстро поцеловал ее. И ушел.
Глава 8
На следующий день Элли обнаружила, что ей трудно сосредоточиться на работе. Она села на кожаную скамью, стоявшую посреди галереи. Посетители могли посидеть на ней и полюбоваться произведениями искусства. Через час пора идти домой, готовиться к обеду с Гареком.
И к любви.
Слова эти вслух никто не говорил, но Элли слышала их громко и ясно.
Должно быть, и вправду она сошла с ума. Иначе разве Гарек Вишневски повлиял бы так на нее? Вчера вечером она горела, жаждала его прикосновений, забыла обо всех предупреждениях, логике, здравом смысле...
Как ему удалось сделать с ней такое?
После его ухода она долго сидела будто в полусне на кушетке и не шевелилась. Потом услышала скрип дверных петель.
– Он уже ушел? – Мартина просунула голову в щелку. Элли кивнула, и кузина вошла. – Ох! – воскликнула она. – У тебя такой вид, точно ты умерла и вознеслась на небеса. Он, должно быть, мастер поцелуев.
– Мартина...
– Ох, брось, Эл... Не могу поверить тому, что видела. С тех пор, как ты приехала в Чикаго, ты никогда так не смотрела на мужчину. Я уже подумывала, не отправить ли тебя в ближайший монастырь.
– Если я не прыгаю в постель к каждому парню, с которым встречаюсь, это не значит, что я хочу быть монахиней, – запротестовала Элли.
– Да, да. – Мартина не обратила внимания на ее сердитый тон. – Но Гарек Вишневски! Я думала, ты его ненавидишь.
– Он не такой плохой, как я считала, – призналась Элли. – Он смешит меня. Он добрый. Заботится о своей сестре...
– Я видела, как Гарек смотрел на тебя. Он тебя любит. И скоро сам это поймет. – Мартина зевнула. – Мне завтра рано вставать. Спокойной ночи.
Элли тоже вскоре пошла спать. Но не могла уснуть. Думала о Гареке. Если она позволит их отношениям естественно продолжаться, если поедет к нему на квартиру и у них будет секс, вероятно, она полюбит его. Но будет ли он ее любить?..
Элли посмотрела на часы: четыре сорок семь, четыре сорок восемь, еще две минуты...
Дверь открылась, и вошла женщина. Ярко-синий костюм от кутюр, только что сделанная в салоне прическа и большой алмаз на пальце. На лице чувствуется хорошая работа пластического хирурга, возраст – от тридцати до пятидесяти лет.
– Могу я помочь вам? – Элли спрятала свое желание скорее уйти домой.
– Я Дорин Таррингтон, – объявила вошедшая особа.
Сестра Гарека. Элли улыбнулась, на сердце потеплело. Он прислал к ней сестру.
– Миссис Таррингтон, как приятно наконец познакомиться с вами. Я Элли Эрнандес, а это "Фогель-галерея".
Дорин не улыбнулась. Не взяла протянутую Элли руку. Злые серые глаза презрительно осматривали помещение. Отвращение исказило черты ее лица.
– Я знала. Я знала, – горько повторяла она.
– Вам что-то не нравится? – Элли опустила руку.
– Я бы сказала по-другому. Это отвратительно! Это не настоящее искусство. Что подумают Палермо и Бренуэллы? Он нарочно это сделал. Я уверена!
– Кто? – спросила Элли.
– Гарек. – Ненависть кипела в ее голосе. – Мой брат. Он выбрал эту галерею, чтобы унизить меня. Гнусная! Отвратительная!
– Миссис Таррингтон, вы не понимаете, что говорите. – У Элли судорогой стянуло желудок. – Гарек сделал это ради вас...
– Он так сказал вам? – Дорин цинично засмеялась. – Очевидно, вы его не знаете. Или знаете? – Пронзительные серые глаза стали очень похожими на глаза брата. – Он спит с вами, да? С простой продавщицей! Не могу поверить, что вы понравились Этель. Он нарочно выбрал самую затрапезную галерею, лишь бы досадить мне. Как это на него похоже!
Элли хотела что-то сказать, но Дорин продолжала. Ее злость была такая же острая и неодолимая, как ветер с озера Мичиган.
– А вы, полагаю, та "приятная девушка", которую я просила его найти. – Глаза Дорин снова сверлили Элли. – Сколько он заплатил вам за такую ужасную гадость, направленную против меня? Или вы делаете это бесплатно, думая, что он заботится о вас? Надеюсь, вы не так наивны. Единственно о ком заботится мой брат, так это о себе. И конечно, о деньгах.
Дорин, не попрощавшись, удалилась. Элли в полуобморочном состоянии прошла в свой маленький кабинет и села. Неужели она смотрела на мир через розовые очки и видела только то, что хотела видеть?
Эта ужасная женщина – сестра Гарека? А если она сказала правду? Гарек выбрал Элли и галерею Фогеля, чтобы унизить сестру?
Она не хотела этому верить. Но многое говорило, что это правда. Мелкие несовпадения, озадачивавшие ее, теперь стали ужасно, тошнотворно понятны. С фасада отпала штукатурка, и она увидела другого человека. Того, который бросил ее на ветру у обочины. Холодного, эгоистичного, бессердечного.
Элли положила руки на стол и опустила на них голову.
Она думала, что может полюбить его. Она думала, что и он может научиться любить ее. Нельзя быть такой глупой!
– Элли?
– Робби? – Элли вытерла слезы и посмотрела на своего красивого кузена. – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты еще в тюрьме?
– Меня выпустили раньше за хорошее поведение. Я только должен раз в неделю отмечаться у офицера, который будет наблюдать за мной.
– Прекрасно. – Элли постаралась успокоиться и заняться Робби. – Тетя Алма и дядя Родриго уже знают?
– Еще нет. Не уверен, что они захотят меня видеть.
– Конечно, захотят. – Втайне она тоже не была уверена. Дядя Родриго страшно рассердился, когда его сын попал в тюрьму. – Как твои дела?
– Хорошо. Последние полгода я чист, никакой травки.
– Я горжусь тобой.
– Спасибо, Эл. Но не беспокойся обо мне. Почему ты плакала? – В его больших, как у Мартины, карих глазах застыла озабоченность.
– Так, пустяки. – Элли попыталась улыбнуться. – Я расстроилась из-за одного дела, здесь, в галерее.
– Ты плакала из-за этого парня, Вишневски?
– Откуда ты знаешь о нем? – Элли резко выпрямилась.
– Мартина сказала, что ты влюблена в него.
– Мартина?!
– Да. Я утром позвонил вам домой и поболтал с Мартиной. Она мне все рассказала о тебе и Вишневски.
Неужели Мартина не понимает, что Робби ничего нельзя говорить о любовных делах Элли?
– Это неправда. Может быть, я так думала минуту или две, но сейчас поняла, что ошибалась.
– Элли, мне неприятно надоедать тебе, когда твое сердце разбито...
– Робби, оно не разбито!
– ...но я не уверен, что отец пустит меня в дом. У меня есть друг, и, начиная с завтрашнего дня, я могу жить у него...
– Добро пожаловать, можешь переночевать у нас. Мартина уезжает, думаю, она не будет возражать, если ты воспользуешься ее комнатой.
– Спасибо, Эл. Лучше тебя на свете никого нет. И еще одно. У меня есть еще один друг. Он хочет быть художником. Он по-настоящему талантлив...
– Ты познакомился с ним в тюрьме? – У Элли екнуло сердце.
– Да, он был осужден за какую-то финансовую махинацию, но полностью перевоспитался. Он просто умный парень. Все курсы, какие нам по почте присылали, он освоил. Если когда-нибудь тебе понадобится управляющий, священник или адвокат, он в твоем распоряжении.
– Ох, а сколько же времени он сидел в тюрьме?
– Недолго. Прошу тебя, взгляни на его работу.
– Конечно, – без энтузиазма согласилась она. – Пусть завтра принесет.
– Спасибо, Эл. Я твой должник. Ты можешь дать мне ключ от твоей квартиры?
Она дала ему ключ, и он обнял ее за плечи.
– Еще раз спасибо, Эл. И послушай: если ты будешь нуждаться в помощи, если захочешь, чтобы я немножко поучил твоего друга, дай мне знать.
– Обязательно, – заверила Элли, тронутая его преданностью. Она надеялась, что больше никогда не увидит Гарека. И еще больше надеялась, что он и Робби никогда не встретятся.