А я, устав порядком от репутации дамского угодника, в ее обществе нашел настоящее спасение от танцев с томными девицами, мечтающими о выгодной партии.
- О, мсье Клод, вы сегодня в превосходном настроении?
- Вы абсолютно правы, мадемуазель. Кажется, весна благотворно подействовала на меня.
- В таком случае, окажите мне услугу! Мне нужен провожатый, чтобы скоротать вечер у госпожи N
- Вы же поклялись никогда больше не бывать у нее, – упрекнул я старую сплетницу.
- Я бы и не пошла, но сегодня всему «курятнику» будет представлена новая жертва. Вы слышали, ожил знаменитый графский особняк?
- Не может того быть! Неужели ещё кому-то интересно наше захолустье?
- Вдовствующая графиня вернулась после длительного путешествия. Она все еще в трауре, но - как утверждает госпожа N, по-прежнему очаровательна.
- А вы, конечно, хотите посмотреть на вновь прибывшую жертву? - засмеялся я.
- Разумеется. В моей долгой жизни было не так уж много развлечений,- она усмехнулась, - Я не льщу себе надеждой, что молодая графиня имеет хоть каплю острого ума, но думаю, что в ней достаточно глупости.
Я был в хорошем настроении, замечания старушки искренне веселили меня. Пока мы добирались до места высокого собрания, Жюстина рассказала мне историю вернувшейся в родовое гнездо графини. Та принадлежала к знатному роду, который преследовали прямо-таки удивительные несчастья. История старинного и уважаемого итальянского семейства впервые оказалась горячо обсуждаемой еще в минувшем веке. Две сестры, две нежных дочери было тогда у состоятельного графа. Старшая, красавица и умница, удачно вышла замуж за сына итальянского аристократа. Говорят, пара чудесно подходила друг к другу. Подошел срок и для младшей, любимой сестры. Молва гласит, что она была краше всех, полна веселья и жизни. Каждый, кто видел ее, непременно влюблялся. Девушка распространяла вокруг себя счастье, здоровый смех, любовь к жизни. Ей прочили жизнь в столице, где она должна была непременно блистать. Но всем этим планам сбыться было не суждено. В городок занесло скучающего вельможу. Надо ли говорить, что он влюбился без оглядки в юную девушку - этот веселый лучик света. Он ухаживал за ней изысканно, но настойчиво. Она сначала смеялась, а затем, познакомившись с ним, насколько позволяли приличия, вдруг стала бледнеть, грустить. Когда он уехал, бедняжка совсем слегла. Она не протянула и недели. Тихо скончалась во сне. Безутешен был отец. Рыдала мать, но их горе ни в какое сравнение не шло с горем старшей сестры. Всю ночь накануне погребения провела она в маленькой часовенке в поместье, рядом с телом сестры, чтобы проститься с дорогой душой. На утро перед погребением девушку нашли бледной, и обессиленной. Семейная легенда уверяла, что одежда ее была в крови, в руке окровавленное распятие. Она была не в себе, что-то бормотала не то о вампирах, не то оборотнях и не отходила от тела сестры до самых похорон.
С тех пор жизнь в счастливом семействе изменилась. Будто господнее благо покинуло их. В роду теперь рождались только девочки. Как они росли, как проводили счастливое младенчество - не видел никто. Но приходило время, и от красоты наследниц рода ахал высший свет.
Все они были столь же хороши, как и старшая дочь графа. Та же стать, та же нежнейшая фарфоровая кожа, глаза как два темных омута. И всем девушкам так же поразительно не везло в замужестве.
Они возвращались в родовое гнездо ещё до достижения двадцати пяти лет, жили там какое-то время, затем снова исчезали. По мнению Жюстины, сейчас, возвратившаяся из дальних стран графиня тоже внесет разнообразие в жизнь города.
- Я так хорошо помню ее мать – рассказывала она мне, - что будет очень интересно сравнить, настолько ли сильно фамильное сходство, как гласит молва.
В доме N было многолюдно. У меня тут же разыгралась мигрень. Воистину, люди могут быть сносны только по одиночке.
Дамы не замедлили нас окружить. Приветствия, щебетания, обычный бессмысленный ритуал. Жюстина мгновенно превратилась в слабослышащую, выжившую из ума каргу. А мне пришлось изображать вежливость и любезность. Будучи человеком добрым, моя подруга не отпускала меня от себя. Она скрипела, что упросила меня быть ее провожатым, и теперь я связан словом чести. А я преданно кивал.