― Не называй себя наложницей, я считаю тебя своей возлюбленной! А насчет жены тебе не надо беспокоиться. Я сам решу этот вопрос. Ты переселишься в Белвилль, там уже живут твои родственники, так что ты не будешь чувствовать себя одинокой.
— Неплохо придумано, — фыркнула Шарлотта, хмуро глядя в окно. Она не прикрыла свое тело, и Аксель любовался его безупречной красотой.
— Ты будешь у меня «гостем», и как часто?
— Ну…раз в неделю, — пробормотал граф.
— А если мне понравится, и я захочу видеть тебя чаще?
— Я постараюсь…
— Разонравиться?
— Буду бывать чаще, зря ты иронизируешь, cherie! Чем же твоя прошлая жизнь в лесу лучше?
― Да, один раз в неделю я тебя буду видеть! И ты думаешь, мне этого хватит?
― Я не дам тебе покоя всю ночь, так что ты будешь довольна! ― засмеялся граф.
― Я не это имею в виду! Ты все шутишь!
― Зачем такой красивой женщине думать о чем-то другом?
― По-твоему, чем красивее женщина, тем меньше должно быть у нее гордости и достоинства?
― Ой, cherie, мне легче встретиться в бою с вооруженным франком, чем беспрестанно спорить с тобой. ― Аксель приник нежным поцелуем к ее губам, невзирая на ее гневные возгласы, ― ты загонишь меня в могилу своими спорами!
— А как к этому отнесется твоя жена? — Шарлотта отстранилась и бросила на Акселя негодующий взгляд.
— Я сам разберусь с ней, это не твое дело.
— Это станет моим делом, если она приедет, когда ты куда-нибудь уедешь, и выкинет твою содержанку. Прошу тебя, Аксель, дай мне свободу! Отпусти!
― Ну, как же я могу отпустить тебя, если я день и ночь только о тебе и думаю. Я уже и сам не рад! Это ты отпусти меня из своих сладких сетей, cherie! Ну, что тебя не устраивает в замке Белвилль? Я буду приезжать к тебе каждую неделю. А когда родишь мне сына, то времени скучать у тебя не будет.
― Это жена родит тебе сына, а я ― бастарда. Да, конечно, ты сейчас скажешь, что у вас, норвежцев, все дети равны. А вот здесь, у франков, мой ребенок будет презренным бастардом! ― она всхлипнула.
— Да, у нас, норманнов, принято не различать законных и незаконных детей, — Аксель уже начинал злиться, ― и здесь, в моих владениях, мое слово для всех закон!
— Это у вас, а здесь, во Франции — очень даже принято, — Шарлотта тоже начала распаляться, но тут же вспомнила уговор с Сусанной и притихла.
— Ты можешь положиться на меня, Шарлотта, я все улажу, — Аксель тоже решил взять себя в руки, — я обеспечу тебе прекрасную жизнь, ты не будешь испытывать нужды ни в чем. Мы будем часто встречаться, моя жена не посмеет приблизиться к твоему дому и на десять миль. Только некоторые неудобства, связанные с твоей гордыней! Ну, так что же, — в жизни всегда приходится чем-то жертвовать. Так не бывает, cherie, чтобы все желания выполнялись, приходится выбирать…
— Вот я и выбрала, — подумала Шарлотта, но промолчала.
— Если ты родишь сына, — продолжал граф, — я обещаю тебе, что он будет моим любимцем и не будет обиженным. Может быть, я даже сделаю его своим наследником. Иди ко мне, милая, — Аксель стал приподниматься с кровати, — я снова соскучился по твоей нежной коже.
Шарлотта не шелохнулась.
Мужчина встал, и свет от горящих свечей осветил его бугристые плечи и заросшую светлыми волосами широкую грудь.
— Ты не посмеешь разрушить нашу любовь, слышишь, — заговорил он, прижимая ее к себе, — я просто никуда не отпущу свою маленькую пташечку. Я не смогу без тебя жить.
Шарлотта не сумела превозмочь нахлынувшие чувства и уткнулась лицом в могучую грудь, обхватив Акселя за шею.
— Вот так-то лучше, — удовлетворенно пробормотал Аксель, поглаживая ее по голове, — лучше отдайся своим чувствам, умерь гордыню, ведь у вас, христиан, гордыня считается смертным грехом! — граф вдруг почувствовал на своей груди влагу и, обхватив голову Шарлотты руками, взглянул ей в глаза.
— Ты плачешь, cherie?
— Тебе мало моего тела, — сквозь слезы проговорила молодая женщина, — требуется еще моя душа…
— Так что же здесь плохого, чего же так расстраиваться? — граф улыбнулся, ― я тебя люблю и хочу, чтобы ты отвечала мне взаимностью.
— Ничего, — прошептала Шарлотта, вытирая глаза.
— Вот так будет правильно, так оно будет лучше. Люби меня, и мы будем счастливы.
Побег
Наступил день побега. С раннего утра и до полудня, а иногда и позже, граф занимался хозяйственными делами. Ремонт замка, спорные дела с вилланами, тренировки дружинников, а то и просто охота — все это уводило Акселя далеко за пределы спальни Шарлотты. Сообщницы решили воспользоваться этим обстоятельством и определили время побега — второй час после восхода. Через день все приготовления были закончены. Плотно позавтракав, что вызвало удивление у старой служанки, Шарлотта выпроводила ее за дверь. Исполняя приказ графа, пожилая женщина заперла пленницу снаружи. Подождав, пока стихнут ее шаги, Шарлотта осторожно задвинула засов на дверях и подошла к скрытой панели. Она протянула руку к заветной планочке, что управляла механизмом, который открывал тайный ход, но дверь сама откатилась внутрь, и из темноты показалось напряженное лицо Сусанны.
— Я уже давно жду, когда старая уйдет, — прошептала она, — пошли!
Шарлотта нырнула в темноту. В нос ударили резкие запахи пыли, плесени и застоявшегося воздуха. Когда глаза привыкли к полумраку, женщина увидела каменные своды, смыкающиеся над головой. Узкий коридор вел куда-то вниз, и Шарлотта зашагала вслед за подругой по неравномерным ступеням, то и дело спотыкаясь.
— Ты поосторожней здесь, — уже громче сказала Сусанна, — даже я никак не могу привыкнуть к этим ступеням, да еще бывают неожиданные выступы, о которые можно больно удариться головой. Может, они специально сделаны?
Сарацинка держала в руке небольшой масляный фонарь, хотя иногда коридор освещался тусклым светом, лившимся из невидимых щелей и проемов.
— Конечно, специально, — подтвердила Шарлотта, — в нашем замке тоже были секретные ходы. Здесь один воин может держать целую дружину, а при погоне они будут спотыкаться и наталкиваться на углы.
— Смотри, вот каминный зал! — Сусанна подвела подругу к узкой горизонтальной щели. Сквозь нее было хорошо виден весь любимый зал графа. Здесь было пусто. Вдруг зашел слуга. Он намеревался убрать со стола остатки завтрака. Черноволосый парень воровато оглянулся и допил из графского кувшина остатки вина, затем он сгреб всю посуду, завернув в узел из скатерти, и понес прочь из зала.
Женщины пошли дальше. Впереди Шарлотта увидела резкий поворот. В самом углу было расположено небольшое круглое отверстие, тонкий солнечный лучик из него пересекал темное пространство коридора и падал на противоположную стену. Баронесса посмотрела в дырочку. Прямо перед ней был навес рядом с входом в здание. Под ним сидели викинги Харальд и Ульф. К ним подошел барон Бьярни.
— Что-то Аксель тянет с этой Сусанной, обещал, что могу забрать ее, а слово не держит, — недовольно проговорил барон, ― переспать-то мне с ней удалось, но я хотел бы отвезти ее к себе в замок!
— А ты напомни ему, он мог и позабыть. Замешкался с делами, да и в последнее время он сам не свой — вымотала ему душу эта рыжая красотка.
— Напоминать как-то неудобно, — протянул Бьярни, — все-таки подарок!
— Это я — подарок, слышала? — сказала с болью Сусанна, которая уже стояла сзади.
Шарлотта развела руками и неловко улыбнулась.
— Не переживай, я тоже, — тихо сказала она, — за тебя хоть деньги заплатили, а я бесплатный приз.
Сразу стало видно, что настроение у молодой баронессы резко изменилось. Опять заблестели глаза, появилась ловкость движений, она стала чаще улыбаться. Женщины шли все дальше и дальше. Кое-где от пыли было почти невозможно дышать, а паутины окончательно испортили их платья. Вдруг Сусанна остановила свою подругу у окованной железом двери в глубоком проеме.
— Я хочу тебе кое-что показать, — сказала она. Сарацинка с трудом отодвинула дубовое полотно тяжелой, грубо сколоченной двери.