― Ты маркиза, вдова достойного человека, а он ― женатый человек! — приказывала она себе.
— Добро пожаловать в Иглнест, мессир граф! ― маркиза никак не могла справиться с волнением, охватившим ее при виде любимого мужчины с их сыном на руках.
«Интересно, почему у нее так дрожит голос? Рада возвращению сына или беспокоилась за меня»? ― метались в голове Акселя лихорадочные мысли.
Она, опомнившись, тоже двинулась ему навстречу. Положив руку на запястье графа, посмотрела ему в глаза. Никогда раньше Аксель не видел столько благодарности и счастья в ее изумрудном взгляде.
— Как много для женщины значит ее ребенок, — думал он, — просто это главная часть ее самой. Хорошо, что с Роландом ничего не случилось, и наша вылазка прошла гладко.
— Я не понимаю, как тебе это удалось, — тихонько прошептала Шарлотта, — ты, наверняка, сильно рисковал, родной!
— Это братья помогли мне, без них бы ни за что не справился. И людей сохранили,― никто даже не ранен. Это тоже неплохо! ― произнес норманн, любуясь прекрасной маркизой.
Сегодня на ней было шелковое блио пунцового цвета с большим квадратным вырезом, из которого выглядывала собранная возле шеи в мелкие сборки бледно-розовая камиза. Роскошные, огненные волосы, прикрытые полупрозрачной вуалью, рассыпались по плечам грудой крутых локонов, стянутых на голове узким золотым ободком. Шарлотта разрумянилась, зеленые глаза многообещающе сверкали. Как притягивало его это великолепное сочетание надменной гордости и чувственной красоты!
― Сегодня у нас праздник! Все работы отменяются! Распорядитесь, месье Гаспард, ― маркиза повернулась к управляющему, ― чтобы накрыли праздничный стол к трем часам пополудни. Нужно отблагодарить спасителей мессира Роланда! А вы, сеньоры, проходите в палас, там вы сможете отдохнуть после такой трудной и опасной работы. ― Повернувшись, Шарлотта направилась к входной двери. Обескураженный граф пошел следом.
Праздник по случаю благополучного возвращения наследника рода Иглнест удался на славу. Дружинники-норманны, прибывшие вместе с графом, веселились от души. Хорошенькие служанки не сводили с рослых симпатичных блондинов голодных глаз. Аксель отметил про себя, что его парней этой ночью хорошо отблагодарят, хотя все, что они сделали ― так это дождались его с побратимами возле замка барона Раймонда. А вот как себя поведет Шарлотта, совершенно неясно. Правда, она соблазняла его своей манящей усмешкой, когда плыла по залу, провожая Акселя к почетному месту. После того как граф с хозяйкой замка уселись во главе стола, между ними завязался оживленный разговор. Обсуждали все: затянувшуюся войну с маврами, плохой урожай зерновых из-за дождливого лета. Обсуждали, как вырастить из малыша Роланда настоящего мужчину. Но только не свои чувства…Может, Шарлотта была так сурова оттого, что слуга, стоявший рядом с их креслами, чтобы наполнять опустевшие кубки, мог ее услышать? Но могла же она хотя бы как-нибудь намекнуть на свои чувства? Или же дело в том, что ей всего лишь понадобилась помощь? В конце концов, Роланд сын Акселя, и она имела право обратиться за поддержкой к его отцу. И, скорее всего, после праздничного обеда, он пойдет в отведенную ему комнату и завалится спать в полном одиночестве.
Несмотря на такие грустные размышления, норманн украдкой окидывал взглядом соблазнительную фигурку сидящей рядом женщины. Ее бирюзовое платье из тонкого шелка обольстительно подчеркивало изгибы полной груди. Огненные воспоминания, как эти упругие холмики помещались у него в ладонях, полыхнули в мозгу Акселя. Граф с удовольствием вспомнил тонкую талию и округлые бархатистые ягодицы, их мягкое прикосновение к его бедрам, когда он страстно овладевал Шарлоттой. Кровь мгновенно прилила к чреслам. Ощутив, как натянулись брэ, Аксель чертыхнулся. Даже в мыслях эта рыжеволосая ведьмочка владела его мужскими желаниями.
Граф подошел к окну и отдернул гардины. Начинала всходить луна. Ее еще не было видно, но бледный свет уже распространился по всему небу. За окном легкий ветерок шевелил ветками спящего сада, слышались какие-то неясные звуки, точно кто-то вздыхал, шептался. Хмурый Аксель отошел от окна и загасил свечи в настенных светильниках, оставив горящим лишь большой канделябр, стоящий возле камина ― спальня и так неплохо освещалась тусклым лунным светом. Все вышло так, как он и предполагал. Неприступная вдова с блеском поддержала свою репутацию. Он медленно разделся, но не до конца, все еще надеясь, что маркиза пригласит его в свою спальню. Прождав около часа, рассерженный мужчина со злостью сорвал с себя оставшуюся одежду и завалился спать. Мягкая постель была удобной, и Аксель быстро задремал. Ему приснилось, что он унес Шарлотту к себе в постель и страстно овладел ею, а она вскрикивала и извивалась, с восторгом принимая мощные толчки его фаллоса. Женщина млела в его объятиях, ее гибкое свежее тело благоухало запахом ароматных луговых трав, как тогда, на сеновале. Неожиданно граф проснулся, внезапно почувствовав, что кто-то еще находится в спальне. Он мгновенно схватил свой меч, но рука его разжалась…… меч, звякнув, упал на каменный пол.
Это была прекрасная маркиза. Глаза ее светились таинственно-зовущим светом. Шарлотта медленно сняла белую как снег шелковую рубашку. Аксель взглянул на нее, обнаженную, неописуемо красивую, желанную и, вскочив с кровати, пошел ей навстречу. Мужчина и женщина встретились на середине комнаты. Он лихорадочно шептал ей слова любви, осыпая нежное лицо бешеными поцелуями:
― Ты так прекрасна! Я так скучал все это время! Нельзя же быть такой жестокой! Я так хочу тебя, моя любовь, так сильно, что ты не можешь себе представить!
Как раз это молодая женщина и могла представить. Она тосковала о нем три долгих года, жаждая его объятий, жарких поцелуев, ощущения восхитительного слияния. Как ей хотелось хотя бы один раз встретиться с ним, чтобы он любил ее, погасил тоску в сердце, согрел душу. Она почувствовала, что Аксель еле сдерживается, чтобы мгновенно не овладеть ею, но очень хотелось его нежности. И Шарлотта сама томно прильнула к его губам.
В раскрытое окно заглянуло любопытное ночное светило и озарило обнаженные тела сумеречно-бледным светом. Обнявшись, любовники слились в страстном поцелуе. Этот жаркий поцелуй, преисполненный сладострастия и неги, никак не мог закончиться. Аксель запустил руку в буйную копну медовых локонов и удерживал ее голову, чтобы вдоволь насладиться сладким ртом. Когда его жадный язык раздвинув зубы, проник вглубь, Шарлотта ответила с неистовой пылкостью, прикусывая его нижнюю губу, поглаживая его зубы. В ответ Аксель поймал губами игривый язычок и стал чувственно его сосать. Тяжелые горячие руки, поблуждав по восхитительным изгибам талии, поласкали впалый живот и сжали упругие ягодицы. Чтобы полнее слиться с любимым, Шарлотта приподнялась на цыпочки и прижалась животом к его твердому как сталь естеству. Кровь в жилах Акселя закипела так бурно, что, подхватив возлюбленную на руки, он, сразу же устремился к кровати. Он так долго мечтал о ней, так хотел ее, особенно после их встречи на пиру, что уже не мог остановиться. Но его дикое нетерпение и неутоленное желание овладели также и Шарлоттой. Она вскрикивала, изгибалась в его руках, терлась пышной, молочно-белой грудью об его грудь, твердую и мускулистую, ― и Аксель потерял голову. Они рухнули на постель, и граф, утратив над собой контроль, рывком раздвинул стройные ноги, и с хриплым рыком овладел любовницей, ворвавшись в нее, как дикий варвар ― жадно, необузданно и напористо. Аксель сорвался в стремительный, мощный ритм; мелькнула запоздалая мысль, а не причинил ли он ей боли, но тут же исчезла, ― ее сладострастные вопли показали, что Шарлотта вполне разделяет его желания. Она льнула к нему, обвивая ногами его бедра, царапала своими коготками влажную от пота бугристую спину, ахала и стонала после каждого рывка раскаленного фаллоса. Аксель, чувствуя приближение наивысшей точки экстаза, приподнялся и, подхватив ее под ягодицы, навис над ней, его движения были резкими и точными. Выгнувшись, Шарлотта вцепилась в его плечи, упиваясь его неистовыми толчками, ― они возносили ее к вершинам экстаза, даря изысканно-сладостное наслаждение. Охваченные дикарской страстью, слившись в единое существо, они двигались вместе в вечном как жизнь ритме и кончили тоже вместе, одновременно, содрогаясь от невообразимого, божественного блаженства. Аксель, не выходя из нее, мгновенно перевернулся и, уложив любовницу на себя, обхватил ее руками, продолжая стискивать ее, властно, грубо, повелительно.