— Здорово, Паха! — Смеется он. — Как ты?
— Нормально.
— Круто ты вчера зажег.
— Хм… И не говори…
— Дело есть.
— Слушаю.
— Нужно поговорить с глазу на глаз. Придешь к нам на репу сегодня?
— Во сколько у вас репетиция?
— В семь, в «Авиаторе», студия 17.
— Постараюсь успеть. Что-то серьезное?
— Деловое предложение, приходи, перетрем.
— Окей… буду.
— Тогда счастливо!
— Пока.
Отключаюсь, собираюсь убрать телефон и вдруг вижу новый входящий вызов. От Димона. Ух…
— Да, — говорю я в трубку, стараясь держаться уверенно.
— Привет, — вздыхает собеседник.
— Здорово, Димон. Ты куда вчера пропал?
— Не спрашивай. — Его голос напряжен. Характерная хрипотца сменяется сиплостью простуженного горла. — Вы во сколько вчера уехали?
— Мы… — Оборачиваюсь, поднимаю глаза к потолку, пытаюсь найти на нем ответы, но их там нет. — Мы сразу после вас…
— Ясно. Какие-то м*дилы умудрились разнести мне весь дом. Батя с матушкой приехали и чуть волосы на заднице не рвали, так их бомбануло.
— Ох*еть.
— Да…
— Мы… сейчас у отца, ему совсем плохо. Освобожусь и приеду помочь тебе с уборкой, ладно?
— Не нужно. Сейчас приедет целая бригада. Отец вызвал. Скажи Маше, что заеду за ней, как освобожусь. Если батя не заберет у меня на хрен машину, телефон и все остальное. Думал, его порвет, когда он увидел лифчик на люстре.
— Ч-что? — Я попытался изобразить удивление.
— Это не самое страшное. Кто-то выжрал его коллекционное шампанское, побил посуду и нагадил в бассейн. Еще я нашел два косяка во дворе и успел спрятать, пока меня опять не подписали под торчка.
— Ничего себе…
— Только что приходил наш участковый, Василий Степаныч. Я подумал, что мне конец, но он, оказывается, пришел за фуражкой. Точнее приполз, помятый весь, велик свой, говорит, где-то потерял. Я даже узнал его не сразу. Сбили мы его фуражку с дерева палкой, он ее хвать и убежал. Не понимаю, он-то как у меня дома вчера оказался?
— Не знаю, — чешу лоб так сильно, будто это способно все исправить или хотя бы избавить меня от похмелья.
— Что за хрень здесь творилась? — Говорит он так громко, что у меня едва не закладывает уши. — Если найду виноватых, задушу своими собственными руками!
Анна
— Солнцева, скажи, что у тебя есть объяснение своему опозданию, — бросает на ходу Людмила Геннадьевна, управляющая нашим кафе, по пути в свой кабинет.
— Да, — мычу ей в ответ, бросаю сумку на стул, надеваю форму. — Мою кошку переехал поезд.
Женщина хмыкает.
— Думала, у тебя собака.
— Ага, — сразу нахожусь я, — теперь только она, родимая, и осталась.
— Как дела? — Спрашивает Юля, работница холодного цеха. Она работает с утра до обеда, потом на смену ей обычно приходит Машка.
Девушка стоит и аккуратно заворачивает толстенную тортилью, время от времени бросая на меня озадаченные взгляды. Оборачиваюсь и вижу на ее лбу мишень. Мое сознание рисует ее. Никогда не спрашивайте у опухшей не накрашенной женщины с утра, как ее дела. Слышите? Ни-ког-да!
— Да прекрасно. — Ворчу я, завязывая за спиной маленький передник. — Лучше не бывает.
Три часа сна. Адское похмелье. И приправленное чувством вины настроение. Что мне еще нужно было сказать?
Иду в зал. Благодарно киваю Рите, второму официанту — девушка героически взяла на себя заботу о моих столиках. Мы всегда выручаем друг друга, а еще я молчу, что она ворует. Хотя в кафе обычно воруют все, это нормально. И всем сходит с рук. Официанты воруют посуду, пепельницы, салфетки и прочую мелочь. Повара могут каждый день таскать домой самые отборные продукты. Сетками. Даже посудомойщица уносит после смены внушительный пакет с едой. А про руководство я вообще молчу. Те тащат деньги непосредственно из кассы.
Направляюсь к посетителям за первым столиком. Внимательно выслушиваю заказ и пожелания, записываю, стараясь ничего не упустить, зачитываю вслух. Все верно. Возвращаюсь на кухню, передаю чек поварам, обращаюсь к бариста с просьбой сварить два латтэ с корицей. Снова иду в зал.
Бывают такие смены, когда тебе удается единожды за весь день прижать свой зад. Ты довольный и счастливый выходишь во двор, садишься, раскуриваешь сигарету, делаешь затяжку и… облом. Тебя вызывают. Подхожу к столику и молю, чтобы сегодня все было по-другому. Принимаю заказ.
В работе официанта самое главное — быть «воздухом», обойтись без которого невозможно, но которого не видно. Можно не улыбаться, сохранять нейтральное выражение лица, болтать с коллегами, но при этом создавать видимость незаметности. Вот тут нужен особый талант, я вам скажу. Хотя бывают и исключения — клиенты, которым важно, чтобы их облизывали. Порхали вокруг них, окружая вниманием, угождали во всем и лебезили. Определить таких личностей — тоже нужна наблюдательность. Она приходит с опытом.