Его глаза поднимаются к моим, тяжелые и заманчивые. Мои пальцы перебирают его волосы, ногти царапают кожу головы.
— Я хочу попробовать тебя на вкус, — рычит он, и по моему позвоночнику пробегают мурашки. Это пять слов. Пять слов, собранные вместе, они — самое грязное, что когда-либо говорил мне парень.
Его голова опускается, и язык следует за пальцами. Я извиваюсь на скамейке и хнычу.
Одна из его рук переходит на мою талию, чтобы удержать мои бедра. Я опираюсь локтями на пианино, чувствуя, как дерево царапает мою кожу. Моя голова откидывается назад, и я закрываю глаза, поглощенная моментом.
Ощущения нарастают.
Звуки, о которых я никогда не думала, что они вырвутся из моего тела, проносятся из моих приоткрытых губ. Я хватаюсь за край рояля и разбиваюсь вдребезги.
Я падаю обратно на пианино, смеясь над тем, что это было безумно прекрасно. Я пытаюсь перевести дыхание. Я смутно помню, как он подошел к комоду и открыл ящик. А потом он возвращается. Все происходит быстро. В одну минуту я еще не оправилась от случившегося, а в другую Стерлинг поднимает мои руки, сдвигая рубашку вверх и снимает через голову. Он обхватывает меня за талию с обеих сторон и поднимает со скамьи, укладывая на крышку рояля, причем клавиши теперь впиваются не в позвоночник, а в мясистую часть моей попы. Звуки рояля разносятся по квартире. Я полностью обнажена. Он проводит взглядом по моему телу. Я выгибаю спину, наслаждаясь его взглядом. Его рот прокладывает путь по моей челюсти, горлу и останавливается на груди. Он прижимается поцелуем к ее выпуклости.
— Стерлинг, я… — Его рот проглатывает мои слова, язык ищет вход. Это глубокий влажный поцелуй, который говорит: «Я хочу тебя. Я хочу тебя всю».
Он отталкивает скамейку и встает, не сводя с меня глаз. Его джинсы низко висят на бедрах, демонстрируя плоский живот. Мой взгляд устремлен на его внушительный пресс, крепкую грудь — все, что я могу поглотить своими глазами. Я тянусь к пуговице и молнии его джинсов, судорожно расстегивая их. У меня пересыхает во рту, когда я смотрю на его обнаженное тело. Я смотрю, как он надевает презерватив и двигается надо мной.
Это не то, что мы обсуждали, занимаясь сексом.
— Ты такая красивая, — его голос прорывается сквозь дымку потребности, окружающую нас, и я поднимаю голову, наши глаза встречаются. Другая рука Стерлинга обхватывает мое бедро, его пальцы впиваются в кожу, и без предупреждения он резко шлепает. Ощущение жжения возникает внезапно. Меня словно раскалывает на две части, и вместо того, чтобы выгибаться в его сторону, как раньше, я пытаюсь вывернуться. Стерлинг издает глубокий горловой звук и рушится на меня. Его тело напрягается, когда он прижимает меня к себе. Он впивается несколькими нежными поцелуями в мое плечо.
— Ш-ш-ш, все хорошо, — говорит он. Он скрипит зубами. — Будь спокойна.
Слезы катятся из уголков моих глаз. Мои колени упираются ему в бока.
Он обхватывает мое бедро, прижимая его к себе.
— Я серьезно, детка. Если ты не перестанешь двигаться, я сойду с ума. Я не смогу остановиться.
— Мне все равно, просто покончим с этим, — умоляю я. Мои ноги обхватывают его талию, и я крепче прижимаюсь к нему.
Он отстраняется, наши глаза встречаются, и обе его руки ложатся по бокам моего лица. Подушечками больших пальцев он осторожно вытирает слезы, намочившие мои щеки. Он вдруг стал очень серьезным.
— Если ты хочешь меня ударить, то я тебе разрешаю. Я этого заслуживаю. — Я громко смеюсь над его абсурдным комментарием.
— Почему я должна хотеть этого?
— Твой первый раз должен был быть особенным. Если бы я знал…
— Он был особенным, то есть так и есть. Я с тобой.
— Ты должна была мне сказать.
— Я не думала, что это важно, — лгу я, приподнимая бедра, откидываясь на спинку рояля, побуждая его двигаться. — Он стонет.
— Конечно, это было важно. Я бы обращался с тобой бережно. — Он опускает глаза вниз, туда, где его рука медленно проводит по моей коже, словно любуется каждым сантиметром, запоминая его взглядом и прикосновением. Боль стала терпимой, если не исчезла совсем. Он медленно отводит бедра назад и снова входит в меня. — Я бы обращался с тобой как с чем-то хрупким.
О, внезапно ощущение того, как он заполняет и выходит, стало приятным, просто великолепным.
— Я не хрупкая, Стерлинг, — пробормотала я, наклоняясь и приникая к его губам, убеждая его отбросить свою совесть. Мои губы прижимаются к его губам: «Закончи то, что ты начал».