Такие вечера, как этот, Альма проводила в тёмной палатке, где куталась в шаль и с таинственным видом кривлялась над гадальным шаром. Девицам она сулила богатых и красивых поклонников, молодым жёнам — детей, их мужьям — успех в делах или неожиданное наследство. Все оставались довольны и платили за хорошие новости серебром, однако выручку всегда забирал начальник.
— Ну что, девочка, ты принимаешь моё предложение? — вместо очередного клиента в палатку вошёл директор.
На плечи опустились широкие мужские ладони.
— Я…
А что она могла ответить? Похоже, пришла пора собирать немногочисленные пожитки и отправляться на все четыре стороны, в глухую ночь.
Альма незаметно спрятала в карман платья заработанный серебренник.
— Не ломайся. Тебе некуда идти, — влажное дыхание коснулось уха.
И правда — идти некуда, но не для того Альма сбегала от уруба, чтобы становиться подстилкой старого развратника.
Руки заскользили по её плечам, стянув шаль: видимо, молчание приняли за согласие.
— Отпусти!
Альма вскочила на ноги и обогнула стол, выставив между собой и негодяем преграду.
— Откажешься — пожалеешь, — прошипел директор. — Подохнешь от голода под чужим забором. Соглашайся. У меня есть для тебя подарок, — и он достал из кармана бусы из цветного стекла. Такие на рынке охотно меняли на медовые лепёшки и домашние булочки. — Хочешь? Будут твоими.
Альма расхохоталась. Как же низко её оценили! Да, она в отчаянии, но не в таком же!
— Засунь свой подарок сам знаешь куда! — и, возмущенная, она с чувством плюнула себе под ноги.
Так и не удалось алии Стрил привить ей в приюте хорошие манеры. А толку с них, с этих манер?
— Ах ты, дрянь! — похоже, директор был из тех власть имущих, которым никогда не отказывали. Потянувшись через стол, он схватил Альму за запястье и стиснул крепко, до боли.
— Дура! Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому!
— Дурак! — в тон ему крикнула Альма. — Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому! — схватила свободной рукой гадальный шар и со всей силы стукнула циркача по лбу.
Директор взревел, разжал хватку, и, освободившись, Альма бросилась к выходу. Распахнула полы палатки, похлюпала по грязи. Пальцы дрожали. Лицо горело. Альма бежала и не могла заставить себя остановиться, и даже когда в груди болезненно защемило, всё неслась и неслась вперёд, не глядя под ноги, не разбирая дороги, в ужасе и в восторге от того, что сделала.
«Так тебе и надо, жирдяй! — подумала, а следом: — Куда же мне теперь податься?»
Её окружали огни незнакомого города, название которого она не знала — не потрудилась спросить.
Когда лёгкие загорелись и дыхания перестало хватать совсем, она задумалась о том, чтобы прекратить своё безумное бегство, но тут раздался оглушительный скрип металла. Застигнутая врасплох громким звуком, Альма обернулась — и увидела перекошенное от ужаса мужское лицо за оконным стеклом. На полной скорости на неё неслась самоходная металлическая телега.
Альма успела только вскрикнуть.
А потом на неё будто налетел вихрь, подкинул в воздух, потянул вниз, и она обнаружила себя, прижатой к земле жёстким телом.
— Успел, — выдохнул в губы незнакомый мужчина, поднял голову — и в вечернем сумраке дьявольским пламенем сверкнули глаза.
Уруб.
Глава 27
Эстер вошла в комнату, и Молох инстинктивно закрыл любимую собой, спрятав от демона. Глаза Кайрама вспыхнули, ноздри затрепетали.
— С дороги, — прохрипел бес, шагнув вперёд. — Не стой на моём пути, жнец.
— Это ты убирайся отсюда, демон.
— Что происходит? — Эстер попыталась выглянуть из-за плеча Молоха, но тот оттеснил её к двери.
Кайрам наступал — тёмный силуэт, очерченный призрачным светом из окна.
— Знаешь, что бывает с теми, кто встаёт между демоном и его избранницей?
Молох прищурился.
— Избранницей? — дёрнулась за спиной Эстер, и девичьи пальцы вцепились в его пиджак. — Кто это? О чём он говорит?
Ах да, они же ничего ей не рассказали.
Комнату озарила вспышка молнии. Хлынул дождь. Защитная плёнка на окне приглушила звуки, и вместо грохота грозы кабинет наполнил монотонный гул. Отчётливо запахло солью и морем.
Скрипнуло кожаное кресло: Танатос поднялся из-за стола, но беспомощно замер, не осмеливаясь вмешаться.
— Давайте успокоимся и всё обсудим, — выдавил он.
Соперники буравили друг друга яростными взглядами.
Снаружи громыхнуло, да так сильно, что прозрачное магическое поле, заменявшее в оконном проёме стекло, подёрнулось рябью.