Росс закинул за спину дред, едва не угодивший в овсянку.
— Думаю, тебе стоит ждать особого к себе отношения. И сомневаюсь, что в хорошем смысле этого слова.
Спасибо, обрадовал.
— Если хочешь знать моё мнение: с этого момента тебя ждёт вечность, полная испытаний.
Замечательно!
— Ведь, скорее всего, твоим куратором назначат моего дорогого братца: он ведёт всех новичков.
— И что… он очень строгий?
— Лютый зверь.
Час от часу не легче.
Нагрузив подносы, мы поспешили к пустому столику — как раз освободилось место возле окна.
В столовой царил невероятный гомон: чем дальше мы отходили от раздаточной, тем тяжелее было расслышать друг друга.
— Откуда вся эта еда? Её готовят загробные повара?
— Налажена доставка из нижнего мира. Использованная посуда уничтожается в утилизаторах. На всех поверхностях грязеотталкивающие чары, так что с уборкой проблем нет.
Подносы с глухим стуком опустились на столешницу.
Крепость жнецов была вырублена в скале. Из окна, такого же круглого и лишённого стёкол, как то, что украшало мою комнату, открывался изумительный вид. Серо-стальное море пенилось и бурлило. Волны разбивались о стены маяка, что стоял на каменном островке примерно в двух километрах от берега. Затянутое тучами небо почти сливалось с водой. Казалось, вот-вот разразится шторм.
Несмотря на отсутствие в проёме стекла, снаружи не поддувало, при этом воздух был заметно свежее, чем в коридорах. Пахло водорослями и солью.
На тёмной столешнице напротив каждого стула лежали бамбуковые салфетки. У каменной стены стояли солонка и перечница. Дальние от окон столики подсвечивались шарами-фонариками, подвешенными к потолку.
Росс запил овсянку апельсиновым соком, и я посмотрела в собственную тарелку, на которой одиноко покоилась брокколи: взволнованная, я накладывала себе еду на автомате. Впрочем, кусок не лез в горло: со всех сторон я ощутила направленные на меня взгляды.
— Завтрак с семи до десяти. Обед с часу до двух. Ужин с шести до одиннадцати, — просвятил Росс. — Стандартная рабочая смена двенадцать часов. Сначала забираешь из хранилища косу, получаешь задание — и вперёд.
Я вздохнула.
— Первые недели будешь работать под присмотром куратора, потом тебе назначат напарника. Оу, братец! — помахал жнец кому-то за моей спиной. — Приветствую. Какими смертями?
Глава 3
Зал совещаний на минус пятнадцатом этаже ненавидели все. Все, кроме Танатоса, разумеется. Ему чужой дискомфорт как раз-таки доставлял удовольствие.
Комната без естественного освещения не могла не угнетать, и, сидя за длинным столом, — а иной мебели, не считая стульев, здесь не было — Молох страстно мечтал оказаться по другую сторону закрытой двери. Где угодно — главное, как можно дальше от этого места.
Танатос нервно ходил взад-вперёд. Иногда резко разворачивался, чтобы упереться кулаками в столешницу и окинуть членов Совета грозным взглядом. Молох косился на пустой кулер. Сейчас бы не помешало занять чем-то руки. Например, пластиковым стаканчиком с водой.
Взгляд скользил по рельефной стене, цепляясь за неровности. Необходимо было отвлечься. Немного рассеять внимание. Если бы в помещении было окно... Но весь этот зал — каменный мешок без свежего воздуха — только способствовал тому, чтобы напряжение сгущалось.
— Женщина, — выплюнул Танатос, — никогда ещё богом смерти...
«...не становилась женщина», — в сотый раз мысленно повторил за ним Молох.
Не найдя, чем занять руки, он побарабанил пальцами по столу, но акустика сделала звук громоподобным. Все находящиеся в комнате повернулись в его сторону. Молох поправил очки.
— Это неправильно. Какая-то ошибка, — продолжил Танатос.
— Посторонний не взломает защиту, — возразил Молох. — Крепость её приняла. В шкафу она нашла одежду. Женскую.
— Что с косой? В оружейной появилась новая?
— Да. Всё по правилам.
Танатос снова принялся ходить вдоль стола. Молох закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.
— Мы не вправе подвергать сомнению решения Смерти, — сказал он.
Остальные жнецы — члены Совета — зашушукались: никто не осмеливался спорить с их желтоглазым лидером.
Танатос скривился:
— Почему же после стольких лет Великая Смерть посылает нам… Её? Должна быть объективная причина? Кто эта женщина? Кем была раньше? Почему проснулась в Крепости? Трэйн.
Жнец, терибивший всклоченную рыжую бороду, вздрогнул и инстинктивно отодвинул стул, на котором сидел. Металлические полозья пронзительно заскрипели по гранитному полу.