— Нет, дело не в этом, — запинаясь, сказала я и прочитала ему строки, которые сами по себе были совершенно невинны.
— А, так ты хочешь узнать источник и этой истории?
Я кивнула, и он поднялся, подошел к одной из полок, взял книгу и поднес ее к кушетке.
— Это истории о деяниях знаменитых ученых. Помочь тебе?
— Я сама найду, папа.
— Я знал, что ты сама справишься, — сказал он, передавая мне книгу.
Папа смотрел на меня, пока я листала книгу до того места, где говорилось об ученом по имени Куан Хэнь. Он был так беден, что не мог купить масла для лампы, и потому ему пришлось просверлить стену, чтобы в комнату проникал свет из комнаты его соседа.
Пролистай еще несколько страниц, — велел мне папа. — Там ты найдешь рассказ о другом ученом. Сунь Цзин связал волосы в пучок, потому что боялся уснуть во время занятий.
Я спокойно кивнула. Интересно, тот молодой человек, которого я повстречала в беседке Спокойного Ветра, был так же упорен в своей учебе, как эти мудрецы древности?
— Если бы ты родилась мужчиной, — продолжил папа, — ты стала бы выдающимся императорским ученым, возможно, лучшим за все поколения нашей семьи.
Я понимала, что он хотел похвалить меня, но явственно слышала в его голосе сожаление. Я была женщиной, и у него никогда не будет сына.
— Если ты еще не уходишь, — поспешно сказал он, возможно, осознав свой промах, — то помоги мне, пожалуйста.
Мы подошли к его столу и сели. Затем отец поправил одежду, перекинул косу, чтобы она лежала у него на спине, и погладил свой бритый лоб. Эта привычка, как и одежда в маньчжурском стиле, напоминала ему о том выборе, который он был вынужден сделать, чтобы защитить нашу семью. Потом отец открыл ящик и достал несколько связок с кусочками серебра.
Он положил одну связку на стол и сказал:
— Мне нужно послать денег в деревню. Помоги мне сосчитать их.
Мы владели тысячами му[12] земли. На них выращивали шелковицу. Область Гудан находилась недалеко от нашего дома, и благосостояние целых деревень зависело от положения нашей семьи. Папа заботился о деревенских жителях. Они выращивали деревья, собирали листья, кормили и ухаживали за шелкопрядом, вытаскивали нитку из коконов, пряли нитку и, конечно, ткали шелк.
Папа говорил мне, сколько денег отложить на те или иные нужды, а я отсчитывала их.
— Ты сегодня сама на себя не похожа, — сказал папа. — Скажи, что тебя беспокоит?
Я не могла рассказать ему о вчерашней встрече с молодым человеком или признаться в том, что теперь раздумываю, стоит ли мне вновь приходить сегодня вечером в беседку Спокойного Ветра. Но папа мог помочь мне лучше понять бабушку, узнать о выборе, который она сделала. Тогда, возможно, я пойму, что мне следует делать сегодня.
— Я думаю о бабушке Чэнь. Она правда была такая смелая? Неужели она никогда ни в чем не сомневалась?
— Мы много раз говорили об этой истории…
— Да, об истории, но не о бабушке. Какой она была?
Папа хорошо изучил меня, и я, в отличие от других девушек, тоже хорошо его знала. За долгие годы я научилась распознавать, что значит то или иное выражение его лица. Он удивленно поднимал брови, когда я спрашивала его о какой-нибудь поэтессе, морщился, если я неправильно отвечала на его вопрос о важном историческом событии, задумчиво поглаживал подбородок, когда я задавала ему вопрос о «Пионовой беседке», на который он не знал ответа. Сейчас он смотрел на меня так, словно взвешивал в ладони кусок серебра.
— Город сдался, и маньчжуры вошли в него, — наконец сказал он. — Но они знали, что встретят сильное сопротивление, когда войдут в дельту реки Янцзы. Они выбрали Янчжоу, чтобы преподать урок другим городам.
Все это я слышала много раз. Мне было интересно, расскажет ли он мне о том, чего я еще не знаю.
— Генералы, до той поры державшие солдат в подчинении, приказали мужчинам забирать у богатых людей все, что только душа пожелает: женщин, серебро, шелк, произведения искусства, животных. Это было наградой за преданную службу. — Отец сделал паузу и внимательно посмотрел на меня: — Ты понимаешь, что я имею в виду когда говорю… о женщинах?
Я ничего не понимала, но все равно кивнула.
— Пять дней город истекал кровью, — устало продолжил он. — Они поджигали дома, дворцы, храмы. Погибли тысячи людей.
— Неужели тебе не было страшно?
— Все были напуганы, но твоя бабушка учила нас быть смелыми. Смелость может проявляться по-разному. — Он опять посмотрел на меня, как будто не решаясь продолжать. Видимо, он решил, что я не заслуживаю этого, потому что взял еще одну связку серебра и стал пересчитывать брусочки. Наконец, не поднимая глаз, он заключил: — Теперь ты понимаешь, почему я предпочитаю окружать себя только красивыми вещами и почему мне так нравится читать стихи, заниматься каллиграфией, читать и слушать оперы.