- Я вас в последний раз спрашиваю, когда вы в последний раз видели ее?
- Видел мельком на улице в Калексико.
- Когда?
- Вчера.
- Вы с нею разговаривали?
- Нет.
- На каком расстоянии вы находились от нее?
- Около ста ярдов.
- Сделали ли вы попытку ее догнать?
- Нет.
- А что вы сделали?
- Пошел в свой отель и позвонил туда, где она остановилась.
- Вы просили позвать ее к телефону?
- Да.
- Это было сразу после того, как вы заметили ее на улице в Калексико?
- Да.
- В таком случае, вы знали, что ее не будет в номере?
- Да.
- Ну, и что вам сказали по телефону?
- Я попросил Линду Кэлхаун, а когда мне сообщили, что ее номер не отвечает, я спросил, могу ли оставить для нее записку. Мне ответили положительно, и я продиктовал несколько слов, чтобы она обо мне не волновалась.
- Итак, вы ей позвонили именно в то время, когда точно знали, что ее нет на месте?
- Она одновременно не могла быть в двух местах.
- Значит, вы нарочно дождались, когда она ушла, и тогда стали звонить?
- Нет... так получилось.
- Вы оставили ей записку потому, что предполагали, что она станет волноваться за вас?
- Естественно.
- Уже прошло порядочно времени, как она не имела от вас известий?
- Да.
- День или два?
- Два.
- И вы оставили ей эту записку с просьбой не волноваться, потому что любите ее и знаете, что она не может не тревожиться за вас и не думать, куда вы пропали?
- Да.
- Тогда почему вы не позвонили ей раньше?
- Потому... потому что мне было сказано, что никто не должен знать, где я нахожусь.
- Кто вам это сказал?
- Окружной прокурор, мистер Болдуин Маршалл.
- И вы подчинились его распоряжению?
- Я предпочел бы сказать так - я выполнил его просьбу.
- В такой степени, что предпочли оставить вашу невесту волноваться за вас, искать вас и не знать, где вы?
- Я только что вам объяснил, что продиктовал для нее записку, чтобы она не беспокоилась.
- Но вы этого не делали вплоть до того момента, пока не убедились, что ее нет в номере, и она не сможет лично ответить на ваш звонок?
- Ну...
- Иными словами, вы долго ничего не делали, чтобы уберечь ее от волнения?
- Вы правы, я это признаю.
- И все только потому, что окружной прокурор не велел вам ей звонить?
- Он мне сказал, что чрезвычайно важно никому не знать, где я нахожусь... Я спросил, не могу ли я сообщить об этом своей невесте, и тогда он мне разрешил оставить для нее записку, но запретил лично разговаривать. Он не хотел, чтобы меня кто-нибудь видел.
- Так... Скажите, после вашей беседы с окружным прокурором вы отправились в Мексикаль?
- Нет, сначала в Тихуану.
- В Тихуану? - деланно удивился Мейсон. - И сколько времени вы там пробыли?
- Переночевал.
- А потом поехали в Мексикаль?
- Да.
- Автобусом?
- Нет.
- В частной машине?
- В арендованном самолете.
- Кто же его арендовал?
- Мистер Болдуин Маршалл, окружной прокурор.
- Во время перелета мистер Маршалл упоминая мое имя?
- Ваша Честь, - не выдержал окружной прокурор, - вопросы адвоката зашли далеко в сторону, так что даже смешно... О чем я разговаривал с этим свидетелем, совершенно не касается разбираемого дела и не может на него влиять. При прямом допросе свидетеля ничего не обусловливало необходимости спрашивать о том, что сейчас интересует мистера Мейсона, поэтому я решительно протестую.
- Возражение отводится! - рявкнул судья Мейнли. - Продолжайте, мистер Мейсон, задавать любые вопросы, так как я уже понимаю, что вы имеете основания сомневаться в непредвзятости свидетеля.
- С разрешения Высокого Суда, - снова запротестовал Маршалл, - все это не имеет никакого отношения к настрою свидетеля. Всем совершенно ясно, что я принял необходимые меры для того, чтобы оградить Джорджа Летти от постороннего влияния.
- Мы не станем обсуждать этот вопрос, - холодно отрезал судья Мейнли, - решение уже принято. - Он повернулся к свидетелю: - Вам был задан вопрос: упоминал ли мистер Маршалл имя Перри Мейсона?
- Да.
- Неоднократно? - спросил Мейсон.
- Он обсуждал ваши действия довольно подробно.
- Он много раз упоминал мое имя?
- Да.
- Сколько? Раз десять?
- Я не считал.
- Но много раз?
- Да, много.
- И окружной прокурор сказал вам, что он рассчитывает на то, что ваши показания произведут на защиту впечатление разорвавшейся бомбы, поэтому он и принимает все меры для того, чтобы вы не разболтали эту историю кому-то еще?
- Кажется, да... Да, сэр.
- Вы с окружным прокурором много раз повторили свою историю?
- Да, мы много говорили о том, что я видел и слышал. Он все время уговаривал меня напрячь память и посмотреть, не смогу ли я несколько расширить мои показания?
- Ах, вот даже как! - воскликнул Мейсон. - Окружной прокурор хотел, чтобы вы расширили ваши показания?
- Ну он... не совсем так... но...
- Подождите, секунду назад вы изволили сказать, что он все время уговаривал расширить ваши показания?
- Понимаете, слово "расширить" было моей интерпретацией того, что он говорил.
- Ясно... На основании того, что говорил вам окружной прокурор, у вас сложилось мнение, что он желает, чтобы вы расширили свои показания, так?
- Скорее, усилил бы их.
- Усилил?
- Да.
- И он дал вам деньги, чтобы вы это сделали?
Маршалл даже подскочил на месте.
- Ваша Честь, это чисто личное дело... Я протестую, это неправильный перекрестный допрос. Это инсинуация. Это - ложь!
Но судья уже насторожился.
- Вы возражаете против данного вопроса?
- Да, самым решительным образом!
- Возражение не принимается. Садитесь!
- Отвечайте на вопрос, - сказал Мейсон. - Давал ли вам Маршалл деньги?
- Но не за то, чтобы я усилил показания.
- Давал ли окружной прокурор вам деньги?
- Да.
- Вы целиком зависели от Линды Кэлхаун в отношении ваших средств?
- У меня имелись небольшие сбережения.
- Сбережения?
- Да, на счету в банке.
- За счет чего?
- Я сэкономил их из моего содержания... из моих карманных денег, и я кое-что смог отложить.
- Из какого содержания?
- Из тех денег, что мне давала Линда Кэлхаун.