Глава 1.
Я встала в пять утра, больше двух с половиной часов тряслась в душной маршрутке, чтобы эта долбанная газель сломалась посередине дороги, когда до деревни осталось каких-то полтора километра. Спасибо, бабушка, за приглашение. Вот как чувствовала мама, не хотела отпускать. Что мне теперь делать с двумя-то чемоданами посреди дороги?
– Стой! Да остановись же ты! – Если бы. Старенькая лада обдала меня клубами вонючего дыма и исчезла за поворотом. – Чтобы у тебя шину пробило, с...
– И не стыдно? – Его только не хватало.
Я обернулась и увидела пожилого мужчину, лет так шестидесяти – семидесяти, с бородой до пояса, соломенной шляпой на седых волосах, застиранной, но кристально белой рубахой, подпоясанной расшитым цветными нитками ремнем и маленьким лукошком в руке. Этакий «старичок – боровичок» в реале.
– Дедушка, идите своей дорогой. – Не разговаривать. Отвернуться и не обращать внимания.
Я поднатужилась, собралась с духом, взялась за ручки чемоданов и... Не сдвинулась с места.
Чемоданы словно приросли к земле и ни в какую не хотели покидать место стоянки.
Через пять минут моих мучений старик скрылся за деревьями. Спустя полчаса я устала пинать, толкать и ругать свои «чумаданы» и села, прислонившись к ним спиной. Благо, было всего лишь каких-то восемь утра, и полуденная жара ещё не вошла в свои права.
В небе проплывали редкие облака, в воздухе носилась мошкара, которой я невольно позавидовала. Летают себе, летают и горя не знают. Нет у них десятичасового трудового дня, неоплаченных счетов за квартиру и неверных мужей. А вот у меня горемычной есть. Хотя вру – нет, но вдруг будут?
Я так прочувствовалась к себе, что всхлипнула разок, а потом вовсе позорно разревелась. Скорее всего вся живность в радиусе километра сбежала, испугавшись рева «чуда-юда». Мне бы хоть чуточку бабушкиных способностей – воду бы наколдовала, чтобы умыться.
– Может, помочь? – Нельзя же так людей пугать! Я едва в лес не драпанула, когда услышала голос за спиной.
– Леший, – старичок склонил голову, – иди... в лес. Не до тебя мне сейчас.
Мама предупреждала, стоит принять помощь нечисти, как долгов не оберёшься, а их у меня итак было выше крыши. Представляю, какой бедлам сейчас в школе творится. Моих же никакой директор не успокоит. Кристина этого никогда не простит.
– Так и будешь сидеть? – Не надо было с ним заговаривать. Теперь не отстанет.
– Хочешь – станцую?
Из кустов выглянул человечек ростом в мою ладонь. А полевик что здесь потерял? Наверняка пришёл полюбоваться на меня. Потом ходи по лесу и слухи пресекай.
– Ты же здесь в последний раз лет пять назад была. – Чтобы нечисть и молчала? Невозможно. – Неужели соскучилась?
Соскучилась то я давно, а приехать заставило срочное бабушкино, если его можно так назвать, сообщение. Сложно проигнорировать мокрые лужи с видимыми только мне словами на партах, в книжных шкафах и просто на полу. Особенно, когда после «Приезжай. Срочно» целых три восклицательных знака.
– Бабуля попросила. – Ну, что я – не нечисть что ли? Тоскливо ему здесь, наверное. – Не знаешь, что за срочность?
– Когда это она успела? – Лицо лешего приобрело обеспокоенный вид. – Нины уже три дня нет.
– В смысле?! – Это ещё что за новости? Неужто бабушка в зомби переквалифицировалась?
– Туда она отправилась, туда, – успокоил меня хранитель леса. – Наказывала за домом да живностью глядеть. Только нельзя из того мира весточки присылать. Как бы чего худого не случилось.
– Та-ак... – Я встала и потянулась. Солнце, блеснув в последний раз, исчезло за горизонтом. – Совсем заговорил. Не отпала охота помогать?
Старичок заметно повеселел. Красуясь, подошёл к чемоданам, но вдруг остановился. Вдалеке мелькнула гроза.
– Сколько бы ты себя человеком не называла, а сущность твоя тебя защищает.
Я напряглась.
– О чём это ты? Я её уже... давно не чувствую. Думала, пропала.
– Будешь дальше мать слушать – пропадёт, – пробурчал дед. – Ты же из-за неё бабушку не навещала?
– Ничего не понимаю.
В памяти воскрес последний день в Кукуевке.
– Возвращайся, внученька. – Бабушка прижала меня к своей богатой груди. Вот в кого мы такие фигуристые – что мама, что я. – Тебе столько всего узнать надо. Двух недель мало будет.
Самые счастливые дни моего детства. Подъёмы в четыре утра без всяких «не хочу, не буду» для сбора росы. Тихий час на большом мягком стоге под защитой доброй стожихи-матушки. А вечерами прогулки к лесному озеру. В нём не было русалок. Их вообще на Земле не осталось. Прогулки проводились с целью пробуждения настоящей сущности, целой. Или берегини, или русалки.