— Ваш отец хочет вас видеть. Он в кабинете.
Алекс помедлил, ухватившись взглядом за то, как Амелия посмотрела на него, прежде чем снова уткнуться в утреннюю газету. Отец почти никогда не приглашал ее в кабинет, предпочитая проводить разговоры с дочерью в библиотеке. Коротко кивнув, Алекс вытряхнул из чашки последние капли кофе, игнорируя недовольное лицо Амелии и смирившееся подобным отсутствием манер дворецкого, и неспешно направился наверх, останавливаясь около каждой картины, рассматривая каждую ступеньку под ногами и иногда просто возвращаясь назад, чтобы проделать заново весь путь. Желудок при этом надрывно урчал, намекая, что неплохо было бы все-таки съесть предложенный бутерброд, но гордость не позволяла Алексу вернуться.
На втором этаже он все-таки столкнулся с матерью и, прежде чем она успела отвесить ему замечаний из-за внешнего вида, скрылся за приоткрытой дверью кабинета отца.
Воздух в комнате был душный, затхлый и старый. Все, как Алекс и помнил. Он не был тут с прошлого лета и надеялся, что встретится с отцом в этой обстановке еще нескоро, потому как каждый подобный визит заканчивался для Александра Куэрво нежелательными последствиями, будь то отъезд в частную школу, подобранный для обучения университет или же новости, что он будет проходить практику в семейной фирме. Каждый раз Алекс с замиранием сердца ждал, что родители придумают на этот раз, чтобы еще больше отдалить от себя своё ненаглядное чадо.
Но Александра Куэрво не жаловался. Отсутствие родительского внимания он с лихвой покрывал деньгами, сигарами и девушками. Как оказалось, страдать, обложившись пачками долларов было намного приятней, чем с парой центов в кармане.
Отец ссутулился над столом. Его некогда черные волосы теперь были белыми, как только выпавший снег, напоминая Алексу насколько он далёк от того, кем когда-то был его отец. Диего Куэрво было без одного месяца семьдесят лет. Он женился достаточно поздно, и Александр не мог решить, чем это было: деловой практичностью или же глупостью выжившего из ума старика. Диего не сразу заметил его приход: он продолжал копошиться в бумагах, поднося их практически к самому лицу, словно так ему могло хоть что-то быть видно.
Рука Алекса слепо зашарила по стене, и через секунду щёлкнул выключатель. Диего вскинул головой, прищурился, а затем его побелевшие — даже они выцвели за эти годы — губы растянулись в улыбке. Он дрожащей рукой указал на кресло напротив и отложил в сторону перьевую ручку. Он даже не заметил, в каком виде Алекс заявился в его кабинет. Но это было и к лучшему.
— Садись, Александр. Нужно серьёзно поговорить.
Алекс недовольно покосился на стопку бумаг на самом краю стола и, пока отец нагнулся к ящику, осторожно передвинул ее.
— Твой дед, Даниэль, — прокряхтел Диего, копошась в столе, — был хорошим человеком. Тебя назвали в его честь.
— Знаю. Ты каждый раз мне об этом напоминаешь. — Александр надеялся, что его голос звучит не слишком раздражённо, но отец его даже не слушал.
— Поднял нашу семью на ноги после смерти брата. Положил жизнь на то, чтобы мы с тобой могли сейчас сидеть и разговаривать. Он ведь поздно женился. В сорок четвёртом. На очень милой родственнице из Испании. Жаль только, что детей она ему так и не родила. Ну это ты и сам знаешь.
Наконец Диего выпрямился и, сдунув пыль со старого фотоальбома, открыл его где-то на середине. Свадебная фотография его деда: Даниэль Куэрво, его жена Анна и шафер в военной форме, чьё лицо по неумелости фотографа смазалось, так что рассмотреть его было невозможно. Внизу маленькая подпись «Июль, 1944» и размашистая роспись — такая же была у самого Александра. Диего ткнул пальцем на задний план, где за спинами сбоку примостилась невысокая смуглая женщина — ее аккуратные черты лица выделялись на фоне крупного носа невесты, и подходила она Даниэлю намного больше, чем Анна.
— Моя мать была пуэрториканкой. — Диего еще раз ударил пальцем по смуглой женщине за плечом Даниэля. — Вроде. Любовница отца даже после его свадьбы. Была с ним с тридцать третьего. Но я никогда ее не видел. Это и к лучшему. Твоя бабушка святая женщина. Воспитывала меня, как собственного ребёнка.
— Ты этого никогда не рассказывал, — Александр был искренне удивлён, но все же не смог стереть со своего лица насмешливое выражение и поспешил перевести тему на основателя их небольшой династии: — А твой отец? Каким он был?
— Мой отец? Сильный. — Диего откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Любил, конечно, иногда завести шарманку про вот эти все психологические штучки. Тяжело было с ним. Он на все находил медицинское объяснение. Никакого тебе подросткового бунта, никаких попыток манипулировать родителями. Он видел меня насквозь и все время предвосхищал каждое моё действие. Воспитывал меня по старым порядкам. Подзатыльником и ремнём. Я ведь поздний ребёнок, как и ты. Отца видел молодым только на фотографиях. Жаль его. И жаль, что ты не застал его. Восемьдесят четвёртый и инсульт его не пощадили. Уверен, он бы смог справиться с твоей сестрой. Какой позор…