Опустившись на корточки перед пёстрым гранитным надгробием, Уилл дрожащими пальцами содрал с него налипшую грязь и размокшую от дождя траву.
«Прощай весна, я больше не влюблюсь…»
Уильям Генри Белл
23.04.1906–27.07.1956
Он даже умереть нормально не смог. Сломанный уродец, который никогда не будет способен на что-то хорошее в этой жизни. Уголки губ Уилла дёрнулись, и он нервно посмотрел на соседний камень, разглядев въевшееся в кожу «Генри Реджинальд. Май тридцать второго». Нет, его отец был прав только в одном — Уильям был сломан. И вина за это лежала только на нем самом.
— Просто посмотри на себя. До чего ты докатился, мой дорогой Уильям?
Он вздрогнул: не нужно было оборачиваться, чтобы узнать владельца этого голоса. Алан Маккензи никогда не упускал случая напомнить о своём существовании в самый неподходящий момент. И все же Уильям нашёл в себе силы подняться на ноги и посмотреть в знакомые серебристые глаза, когда Алан поравнялся с ним, насмешливо рассматривая поросшие годами запустения могилы.
— Уже говоришь сам с собой? — бровь Алана насмешливо выгнулась, и он хмыкнул. — Или это инновационный метод терапии? Прости, я не очень в этом разбираюсь.
Он говорил это с привычным невинно-виноватым видом, но в его глазах не было ни капли сочувствия или уважения. Напротив, все, что Уилл мог сейчас разглядеть на лице своего друга, — искреннее удовольствие от издевательств над другим. Это было в природе Алана, и все же он уже давно не вёл себя… подобным образом.
— Как ты меня нашёл? — слова вырвались из горла Уилла гулким эхом, потонув в ночном воздухе.
— Ну, я решил сесть и задаться вопросом, куда ты можешь пойти. А потом просто вспомнил, что я вроде как Идеал, — язвительно отозвался Алана, — и могу просто подглядеть за тобой. Прости, но мне было слишком интересно. Жаль, что с тем парнем не вышло. Он был милый.
— Не делай вид, как будто не следишь за мной каждую секунду, Алан.
— Нет. Не буду. Потому что мне действительно неинтересно, смотреть за каждым мгновением твой жизни. Это, — Алан помедлил, прежде чем выдохнуть самое подходящее слово для описания всей жизни Уилла, — скучно. Никаких сюрпризов, а ты к тому же из-за этого… становишься слишком скованным. Мне это не нравится. Я за свободу воли и творчество. В разумных пределах. И с моего одобрения.
— И поэтому ты здесь.
— Поэтому здесь мы.
Уилл поёжился: холодный сентябрьский ветер забирался длинными пальцами под лёгкое пальто, а открытое пространство кладбища не могло предоставить им даже деревца, за который можно было бы спрятаться. Единственным напоминанием о некогда существующей здесь растительности оказался пень старого дуба: он был настолько объёмный, что встань Уилл и Алан с противоположных стороны, их пальцы никогда не смогли бы дотронуться до кончиков друг друга. Увы, даже это дерево постигла судьба людей — оно оказалось сломлено, выстояв не одно столетие, по чьей-то глупой прихоти.
— Решил-таки завести себе надгробие? Ой, прости, кенотаф7?
Алан мягко рассмеялся, но это вызвало у Уильяма только разгорающееся раздражение. Он прожигал собственную могилу взглядом, сжимал ладони в кулаки и медленно дышал, чувствуя, как ледяной воздух обжигает его ноздри. Он давно ничего не чувствовал, но сейчас, стоя здесь, Уилл впервые осознал, насколько много он оставил позади себя ради прихоти безумного божка. Ой, то есть Алан Маккензи.
— Я просто шучу, Уилл. Не нужно быть таким серьёзным. И не стоит обзываться. Божки сидят в другом мире, прячутся за своим предводителем и боятся сунуть сюда носа. А жаль, — Уилл заметил, как Алан притворно вздохнул, поднял взгляд к небу и пожал плечами. — Я был бы рад встретиться с ними. Снова.
— Я смотрю ты поправился. — Яд невольно просочился сквозь слова Уилла, когда он повернулся и заглянул в бледные глаза друга. — Головные боли больше не мучают? Лихорадка? Может быть, сводить тебя к настоящему врачу, а не… — он рывком обвёл себя насмешливым жестом, едва сдерживаясь, чтобы горько не усмехнуться, — этому уродливому подобию, в которое я превратился?
— Ты слишком самокритичен, Уилл.
Уильям ничего не ответил. Он молчал, глядя себе под ноги, и продолжал сжимать кулаки. Кончик языка скользнул по ставшими неожиданно солёными губам, и Уилл вздрогнул, возвращаясь в реальность. Восемь могильных плит и одна, ждущая своего часа.
7
Кенотаф, также ценотаф — памятник, считающийся надгробным, но находящийся там, где не содержатся останки покойного, своего рода символическая могила.