— Когда мы сможем его забрать? — Амелия нырнула в палату, щёлкнув замком, и нетерпеливо смотрела на доктора, ожидая от него ответа. — Родители не хотят, чтобы он слишком долго находился… здесь, — последнее слово она выделила с таким усердием, что было сложно не услышать за ее холодным сдержанным тоном истеричные нотки матери.
Оскалившись собственным мыслям, Александр даже позволил себе повернуться, чтобы посмотреть на схватку двух титанов. Увы, открывшаяся картина была более чем прозаична: возвышающийся над Амелией врач удивлённо вскинул бровь, глубоко вздохнул и, подняв исписанные мелким убористым почерком листы к глазам, пробежался по ним взглядом.
— Все его анализы в норме, — Александр только сейчас заметил, как он забавно говорит, растягивает звуки и, кажется, имитирует актёров старого кино, — так что думаю, мы понаблюдаем вашего брата еще несколько дней, а затем отправим его восвояси. Если бы мы держали тут каждого подростка, страдающего от несчастной любви, — врач оглянулся на Алекса с такой насмешливой ухмылкой, что захотелось подскочить на койке и бросить в него чем-нибудь тяжёлым, например, той странной металлической тарелкой, что стояла на тумбочке рядом, — больница была бы переполнена.
— Я не подросток, — обиженно просопел Алекс, складывая на груди руки и морщась, потому что игла в очередной раз дёрнула чувствительную раздражённую кожу. — И я не страдаю от несчастной любви, много вы понимаете.
— А ведёте себя, как подросток. Впрочем, — мужчина развёл руками, — не буду мешать. Наверняка вы хотите побыть с сестрой. Загляну чуть позже.
Врач аккуратно обошёл Амелию, бросая ручку в нагрудный карман, и уже нажал на ручку двери, как его снова позвали, обращая на себя внимание:
— Спасибо, доктор Белл. — Амелия остановилась в ногах Александра, глядя на замершего доктора.
Тот улыбнулся и уже хотел было уйти, но снова остановился, на этот раз глядя на приподнявшегося на кровати Алекса, чей голос показался чужим ему самому:
— Я вас знаю, — слова царапали горло, вырываясь сухим воздухом по сдавленным стенкам горла, и Александр зашёлся громким низким кашлем.
Он повалился на кровать, прикрывая рот кулаком, и раздражённо отмахнулся от протянутого бросившейся на помощь Амелией платка. Доктор Белл смотрел на Александра удивлённым взглядом, но, к счастью, его брови оставались на месте, не насмехаясь, несколько секунд, а затем все же сдвинулись к переносице, так что между ними пролегла глубокая складка.
— Прошу прощения?
— Я видел вас на похоронах. Вы… — Александр снова громко несколько раз кашлянул. — Вы все время были рядом с отцом Эйлин. Разговаривали с ним. Что-то обсуждали.
Держать веки открытыми становилось сложнее с каждой секундой, и Александр Куэрво мог бы поверить в то, что ему незаметно подсыпали в капельницу снотворное, если бы не тот факт, что он все время следил за суетящимся вокруг него доктором. Он видел, как врач переглянулся с Амелией, а затем, словно Александр был маленьким неразумным ребёнком, снова мягко улыбнулся и, прежде чем дверь и веки Алекса окончательно закрылись, выдохнул:
— Уверен, вы ошиблись, мистер Куэрво. Я вижу вас первый раз в своей жизни.
Часть I. Перевёрнутые главы. Глава I. Сопрано
Сентябрь, 2022
Двести шесть. В среднем в организме двести шесть костей, и, если сломать каждую из них, можно доказать происхождение человека от слизней.
Радио тихо шипело, разгоняя поток непрошенных мыслей. Часы минутной стрелкой медленно отсчитывали еще один час до нового тридцать пятого года, а толстый слой снега, замерший на самом краю крыши, опасно свисал, грозя обрушиться на головы прохожих. Виски пульсировали в такт размеренному дыханию, а пересохший язык изредка отлипал от нёба, чтобы дать лёгким вдохнуть очередную порцию так необходимого кислорода. Кажется, если бы можно было не думать, Уилл с радостью выбрал эту возможность, потому как каждая попытка связать беспорядочные образы в сознании вызывала лишь новый приступ головной боли и тошноту, подкатывавшую к горлу вкусом горелых макарон.
До нового тридцать пятого года оставалось всего несколько долгих часов, и Уильям Белл все еще не выбрал, в который из них он, наконец, наберётся смелости проверить одну единственную вещь в этой жизни.
С какой вероятностью ему достанется пустая позиция в барабане отцовского револьвера?
Взгляд темных глаз внимательно проскользил по втиснутым на свои места патронам, а кончик большого пальца очертил круг, зацепляя края каждого. Громкий щелчок, и барабан скрыл от Уильяма маленькие спасительные пилюли от этой боли. Трещотка вращающихся патронов и ощущение холодного металла, прижимаемого к раскалённой от жара коже. Триггер врезался в палец, наверняка оставляя на нем глубокие покрасневшие полосы, и Уилл только с большей силой сжал рукоять, унимая пробивающую руки дрожь. Казалось, это было так просто: задержать дыхание и выстрелить.