— Мы приехали сюда отдыхать, вот и давай отдыхать. Может, спустимся? Наверняка какое-нибудь развлечение для гостей есть.
Отвернувшись и прикрыв глаза, Павел меняет форму, перетекая из человека в кота. Сейчас он вполне согласен походить и на четырёх лапах, лишь бы сердце так не стучало и выражение лица не приходилось держать.
— Хорошо, — дрогнувшим голосом отзывается Лина, а потом, кашлянув, добавляет уже насмешливо, будто поддевая: — Снова будешь моим воротничком или своим ходом?
— Своим. Нечего нагружать твои плечи.
— Ой, вспомнил наконец-то, что они у меня не казённые, — смеётся Лина, обуваясь и открывая дверь. — Идём.
По подсказке администратора, одной из тех девушек, что участвовали в подслушанном ранее разговоре, они находят те самые развлечения и Лина вздыхает.
— Купальник не взяла, а здесь можно было поплавать, оказывается…
— Тебе его сначала купить надо и не жалеть денег на себя, — тихо, себе под нос, ворчит Павел, а громче говорит уже совсем другое: — Дальше ещё что-нибудь найдём, а потом в бассейн запишешься, дома.
— Но…
— Я сказал, запишешься. Пни мать, пусть хоть что-то хорошее под новый год сделает.
— Добрый котик, — бормочет Лина, заглядывая за очередную приоткрытую дверь.
Павел тоже суёт туда нос и в ответ на них смотрят пар десять глаз, блестят, как бриллианты в три карата в свете потолочных ламп, и спицы в руках тоже блестят. Павел даже отступает на шаг от дверей вязального клуба. Был бы настоящим котом — зашёл бы, а так нет, не его.
Лина тоже отступает, извиняясь на ходу за беспокойство и плотнее прикрывая дверь.
— Может, всё-таки лучше выйдем наружу? — тихо, так чтобы снующие туда-сюда по коридору люди не услышали, уточняет Лина.
— Тебе не лень идти в такую метель? Иди лучше дальше. Всё равно бестолково сейчас выходить, занесёт только.
— Тебя ворчальник укусил, Паш?
— Вон, посмотри лучше следующую комнату.
Павел и сам не знает, что именно его «укусило», но отпускать Лину в разыгравшуюся ещё сильнее непогоду не хочет. Лучше уж сам, если надо, сходит. Он-то хотя бы по ниточке связи и с ней и с амулетом на её шее вернётся.
— Танцы… — тихо, немного восхищённо выдыхает Лина. Из приоткрытой двери, у которой она замерла, льётся плавная, нежная мелодия ласкающая слух.
— Заходи, ты же любишь танцевать, — подбадривает Павел, заглядывая в щель.
Небольшая зала, украшенная к празднику мишурой, дождём и стеклянными шариками сияет, переливаясь в ярком свете потолочных ламп. Тут даже своя маленькая ёлочка есть, притулилась в самом уголке, будто смущённый детёныш, и тоже поблёскивает.
— Да я… вот… — закусив губу, Лина разворачивается так, чтобы Павел смог увидеть это самое «вот». Хотя он прекрасно всё уже видел и не раз: мягкие синие спортивные штаны, сине-серый джемпер и чёрные кеды.
— Крррасивая, — срывается с губ, прежде чем он успевает подумать, а потом уже и менять что-то не имеет смысла. На щеках Лины уже появляется смущённый румянец. — Иди.
— Паш, это парные танцы и они уже начали.
Павел снова заглядывает в зал и, заметив, что к ним идёт человек, отступает за дверь.
— Вы хотите поучаствовать?
— Я смотрю у вас тут парное, а у меня…
— Ничего-ничего, — симпатичный, статный мужчина расплывается в улыбке. Павел слышит это по голосу, по тому, как меняется его тембр. И что-то от этой перемены царапает внутри: неприятное, недовольное. — Проходите, я могу составить вам компанию, а если кто-то ещё заглянет, так и сменимся. Вы умеете или начнём с азов?
«Умеет. Немного, но основные шаги некоторых танцев освоила, когда её водили в детстве».
Даже внутренний голос звучит нервно и собственнически. Не помогает даже мысль о том, что Лина человек, ей нужно налаживать человеческие отношения, а он сам всего лишь домовой. Служил у её бабки, служит ей и будет служить её детям.
«Детям…»
Павел прикрывает глаза и меняет форму, прежде чем успевает подумать. Он тоже умеет танцевать в принципе. Не только бабке Лины служил в своей жизни и не только в типичной квартирке жил.
Отряхнув несуществующие пылинки с джинсового костюма, уж воспроизвести-то одежду при необходимости он может, Павел выступает из-за двери.
«Раз, два, три. Открывайте двери».
— А для меня место здесь найдётся?
Чёртов эгоизм взял своё и позже Павел непременно себя за это поругает, но это будет потом. Тогда, когда перед глазами не будет стоять лицо Лины, на губах которой дрожит мягкая, облегчённая улыбка.