Плюшевый ламантин, впрочем, тоже находится далеко не сразу. Комнату приходится обойти пару раз, заглянув и под столик и даже в ящики и шкаф, прежде чем цель оказывается достигнута.
Игрушка внезапно оказывается под одеялом, будто девочка спала, а по-пробуждении просто забыла забрать её с собой на завтрак.
«Ты домовой, приехавший в пансионат в нескольких километрах от дома, чему ты удивляешься?» — ворчит сам на себя Павел, забирая игрушку и выходя из комнаты.
— Ну и? — встречает его вопросом Лина, стоит только переступить порог. Правда у Павла есть уважительная причина отсутствия, и он выставляет перед собой плюшевую игрушку, будто щит от чужого недовольства.
— Подумал, что на неё она быстрее придёт, если придётся звать.
Лина уже тянет к игрушке руки, когда Павел убирает ту за спину.
— Не стоит. Это может быть опасно, — он ещё помнит, к чему привёл предыдущий раз, и повторения не хочет. — Собираемся?
В этот раз на улице не метёт, хотя снег никуда не делся. Дворник почистил дорожку от ворот до дверей, однако в нужном им направлении белый пушистый ковёр остался нетронутым, и им предстоит быть первопроходцами. Вернее Лине, потому что если он пойдёт первым, то это будет выглядеть странно. С другой стороны…
Павел оглядывается, убеждаясь, что те немногие люди, что есть вокруг, заняты своими делами, а потом проскальзывает вперёд, первым врубаясь в белоснежную целину.
Лина за спиной благодарно выдыхает, но ничего не говорит. Да Павел и не ждёт, продолжая прокладывать дорогу к границе. Во сне статуи жирафа не было, однако, если верить этому же сну, именно с той стороны должно быть нужное дерево. Именно там открывается нужный ракурс на здание.
— Пришли, — заявляет Павел оглядываясь.
Место то самое. Вернее направление, потому что деревьев он здесь не видит. По крайней мере, настолько высоких, чтобы ребёнок, свалившись с него, мог погибнуть. Та мелкая поросль, что виднеется чуть дальше, в высоту едва превышает его рост, а в нём даже двух метров нет.
— Уверен?..
Павел понимает её неуверенность, но только кивает, подтверждая.
— Ракурс на дом тот самый…
— Верни Лимика!
Требование звучит настолько неожиданно, что Павел едва не роняет игрушку в снег.
— Ты не должен был его трогать!
Девочка стоит всего в нескольких шагах перед ними, и снег держит её будто твёрдая земля.
«Она призрак» — напоминает себе Павел, рассматривая девочку. Сейчас та кажется ещё более бледной, чем раньше и прозрачней. Если присмотреться, то сквозь неё можно увидеть очертания всего того, что находится позади.
«Будто с дальностью от дома она теряет силу, — приходит в голову сравнение. — Или с приближением к месту смерти?..»
— Смотри, — будто подтверждая его мысли, шепчет Лина, указывая куда-то за спину.
Стоит Павлу обернуться, как он понимает, на что именно она указывает.
Лавочка.
Здесь нет высоких деревьев, но есть несколько лавочек. Заметённые до состояния сугробов и потерявшие свой внешний облик они, однако, остаются на своих местах. И на одной из них Павел замечает фигуру.
Сгорбившийся, полупрозрачный силуэт сидит, будто утопая в снегу.
Чем больше Павел смотрит на него, тем больше появляется деталей, будто смотришь на то, как постепенно проявляется моментальная фотография.
— Пап?.. — тихо, неверяще шепчет девочка за их спинами.
Павел оборачивается как раз в тот момент, когда она делает шаг к ним.
Нет, понимает Павел, шаг навстречу отцу.
Тот как раз тоже поднимается со скамейки, будто только заметил их: худой, небритый, в тонкой летней пижаме, что висит на нём как на вешалке.
— Папа, — утвердительно шепчет девочка, делая ещё один шаг, и спотыкается.
Щупальце пустоты бросается на неё будто сторожевой пёс. Призрачный крик испуганной птицей взлетает в бедно-серое небо, но никто помимо них его не слышит.
Зато призрачный мужчина ускоряется, и его пустота не трогает. Только вот границу перейти у него тоже не получается.
— Даш… — призрачные губы едва шевелятся.
Павел отступает, оттаскивая замершую, будто статуя, Лину вслед за собой.
— Они не могут её перейти… — так же тихо, как и призрак, шепчет Лина, прижимаясь спиной к его груди. — Паш, я не…
«Не знаю, что делать» — недоговаривает Лина, но Павел всё понимает.
Глядя на то, как два призрака стоят по разные стороны границы, приложив к ней ладони, но не имея возможности коснуться, внутри всё болезненно сжимается.
«А если бы у тебя так же? Вот если бы…» — Павел не додумывает, но инстинктивно прижимает Лину к себе теснее. У него так не будет, он не позволит. Он не сделает такой глупости.