— Паш, прекрати! — Лина недовольно сминает исписанный листок, превращая его в подобие шарика. — Он не виноват в том, что происходит. Просто… Просто что-то происходит, вот и всё.
Павел вздыхает и тянется за новым бумажным квадратиком, когда Лина продолжает, идя на уступки:
— Но цветы я выкину, хорошо. Заверну в пакет и ты вынесешь, и даже открою окно, чтобы точно ушёл тот запах, что ты чувствуешь. А потом полистаю книжки. Может там есть…
Павел всё-таки берёт новый квадратик и выводит: «Разрыв или ослабление связи хозяина и домового».
Прочитав, Лина испуганно смотрит в его сторону и Павел, качнув головой, дописывает:
«Собери цветы в пакет, а пока меня не будет, напиши сокурсникам, пусть пришлют фото лекций, что сегодня были».
— Да знаю я! — возмущается Лина, комкая и этот листочек, прежде чем сбежать на кухню.
Несмотря на ситуацию, Павел улыбается ей вслед.
Когда всё ещё бледная и ослабленная Лина выбирается в магазин, Павел боится, что она не вернётся, что она не сдержит обещания и уйдёт, оставив его привязанным к этим стенам. Оставив его одного. Поэтому он сидит на подоконнике всё то время, пока её нет, однако на этот раз выискивает в выделенном снегом дворе одну единственную фигурку и сердце радостно сжимается, когда наконец-то находит.
Лина медленно бредёт по заснеженной тропке, придерживая за лямки рюкзак на спине и задрав голову к окнам. Павел следит за её приближением, вглядываясь в чуть порозовевшее и будто бы ожившее от мороза лицо, и спрыгивает с подоконника, как только хлопает подъездная дверь.
Форму он меняет уже на полпути к прихожей.
Если бы амулет выпускал его, как и раньше, Павел непременно встретил бы Лину у подъезда или сам бы сходил в магазин вместо неё. Однако, то, что было доступно ещё сутки назад сейчас невозможно. Он даже переступить порог квартиры не может.
Павел поводит плечами, глядя на дверь. Он прекрасно помнит, как врезался в невидимую стену, когда собирался выйти. Проход был, глазами Павел его прекрасно видел, однако раз за разом натыкался на преграду, а ладони нащупывали твёрдость вместо пустоты.
— Я вернулась, Паш, — тихо зовёт Лина, прикрывая за собой дверь.
Раскрасневшееся с мороза лицо, запах зимней свежести…
— С возращением, — отзывается Павел и сердце колет тупой иглой, когда он на мгновение встречается с блуждающим взглядом. Павел стоит прямо перед ней, всего в каком-то шаге, а Лина не видит. И не слышит…
Кулаки сжимаются сами собой.
— В квартире стало свежее… Ты открывал окно?
Павлу не нужно отвечать, она всё равно не слышит, однако он всё-таки отзывается тихим «Да», пока Лина вешает куртку на крючок, и отступает в сторону кухни, захватив брошенный у стены рюкзак.
Пока Лина переодевается, он разберёт продукты и сделает чай.
Приняв форму кота, он лежит, прижавшись к бедру, и дремлет убаюканный теплом и её присутствием рядом. На мгновение Лина даже касается его головы: случайно, но так щемяще-приятно, что, забывшись, Павел тянется вслед за рукой, которую она убирает, поднимая, чтобы перевернуть страницу книги. Спустя несколько дней безразличия Лина возвращается к учёбе и в груди Павла звучит ласковое: «Умница», что он, впрочем, так и не произносит вслух.
Мобильник звонит в тот момент, когда Павел, положив морду на колено, снова дремлет, слушая, как шуршат страницы и как дышит, иногда недовольно ворча на что-то Лина.
— Я сейчас, — едва взглянув на экран, бормочет Лина, захлопнув книжку и вскочив. Позабытая закладка так и остаётся лежать на укрытой покрывалом подушке в паре ладоней от учебника.
— Здравствуй, Лев. — Доносится приглушенный голос Лины за закрытой дверью и подвижные уши Павла поворачиваются в сторону кухни.
— Нет, сегодня не могу. У меня экзамен на носу, нужно готовиться… Да и приболела я немного… Розы?
Павел вспоминает, как Лина совсем недавно паковала эти розы в пакет и уносила в сторону мусорного контейнера и усмехается, топорща усы.
— Они отлично стоят, знаешь, даже ничуть не завяли. Спасибо.
Голос Лины странно меняется и шерсть на загривке Павла приподнимается, а кончик хвоста дёргается.
— Нет, действительно не могу сегодня, прости. Давай в следующий раз.
Когти Павла входят в покрывало как раскаленный нож в масло и так же быстро выходят, когда Лина, попрощавшись, наконец-то открывает дверь.
— Знаешь, Паш, — заявляет она, отбрасывая мобильник к подушке, отчего потревоженная закладка съезжает. — Ну её, эту экономику, я устала. Давай лучше ёлку нарядим?