Небольшая, едва доходящая невысокой Лине до груди, старенькая, но пушистая ёлка занимает своё почётное место в свободном уголке комнаты.
Поставив макушку, Павел опускает взгляд и мягко улыбается. Лина сидит прямо на полу, скрестив ноги и увлечённо копаясь в коробке с игрушками.
— Эту или эту, как думаешь, Паш?
Лина подвешивает на пальцах две игрушки: старенькую, ещё доставшуюся от бабушки, заснеженную избушку и купленного в прошлом году пряничного человечка.
— Вот на эту ветку, — Лина дёргает свободной рукой за одну из нижних веток, и Павел качает головой, прежде чем толкнуть пальцем пряничного человечка. Тот тут же принимается покачиваться на верёвочке.
— Думаешь?
Павел молча дёргает за ветку чуть выше той, что выбрала изначально Лина. Говорить бессмысленно, она его не услышит, но они и так справляются. Без слов.
— Хорошо. Сюда так сюда. А это куда?
Павел осторожно снимает с её пальца избушку и вешает среди центральных веток.
— Знаешь…
Обернувшись на голос, Павел сталкивается с Линой взглядом и хоть он и помнит, что она его не видит, но сердце в груди всё равно ёкает. Сейчас она такая уютно-домашняя, с этими заплетёнными в короткую косичку волосами и в тёплой пушистой пижаме.
— Это так странно, — продолжает Лина, даже не подозревая, что ей сейчас любуются. — Не видеть тебя, но видеть, как ты вешаешь игрушки. Со стороны это выглядит довольно фантастично. Игрушка сама по себе плывёт по воздуху и надевается на ветку. Может видео такое снять? Как думаешь, в интернете зайдёт? Заведём канал, монетизируем и у нас будет хоть немного больше денег. Что скажешь? Назовём его… Будни домового?
— И тебе влетит от ректора, — ворчит Павел, на мгновение забывая, что Лина его сейчас не только не видит, но и не слышит.
— И мне влетит от ректора? — будто всё-таки слыша, повторяет Лина его слова, только интонация, с которой они звучат, скорее вопросительная. — Ты это, наверное, скажешь, да? Жаль, а ведь неплохая идея, скажи же?
Замершее было в надежде сердце медленно и тяжело бухает о рёбра. Вместо ответа Павел просто достает один из шариков из коробки: яркий и рыжий, как волосы Лины.
— Ты прав, давай лучше наряжать. А-то я размечталась.
Лина грустно хмыкает и подхватывает из коробки старенькую шишку.
Останавливаются они лишь тогда, когда в коробке не остаётся ни единой игрушки, а вся мишура пушистой змеёй обвивает ёлку. Лина тянется к розетке, втыкая вилку удлинителя и включая гирлянду. Та вспыхивает, раскрашивая ёлку ещё более яркими красками, и Павел выключает свет, погружая комнату в переливающуюся огоньками темноту.
— Красиво, да? — почему-то шепотом спрашивает Лина, подходя ближе к ёлке.
— Красиво, — так же шепотом соглашается Павел. Громкий голос сейчас кажется ему неуместным.
Он мягко подступает ближе к обнимающей себя за плечи Лине и замирает в каком-то шаге от неё, когда слышит тихий сбивчивый шёпот:
— Знаешь, мне так страшно… Нет, с одиночеством я справлюсь, до того как я переехала сюда я почти всегда была одна, маме нужно было строить карьеру и искать себе нового мужа, друзей у меня близких не было, но… Я не хочу терять тебя, понимаешь? Без тебя не просто одиноко, пусто. Не вокруг… Внутри.
Павел вздрагивает от этого признания и от того, как морщится, растирая грудину Лина.
«Всё будет хорошо» — хочется ему сказать, но язык не поворачивается. Будет ли это самое «хорошо»? Получится ли восстановить связь или тот, кто всё это делает, добьётся своего? Да и стоит ли что-то говорить, если она всё равно не услышит?
— Я только сейчас поняла… — Лина замолкает, прикрывая рот ладонью, и в свете мигающих огоньков капельки влаги в уголках её глаз вспыхивают разными цветами.
— Всё будет хорошо, — всё-таки шепчет Павел и, обняв Лину со спины, прижимает к себе. — Я буду рядом.
— Паш… — дрогнувшим голосом шепчет Лина и ладонь её ложиться поверх его переплетённых рук. Будто она чувствует… — Паш, это действительно ты?..
«Чувствует» — понимает Павел, когда пальцы Лины сжимаются на замке его рук и сердце заходится в груди от недоверчивой радости.
— Я, это я. Я рядом, — шепчет Павел на ухо, прижимая Лину к груди теснее и не боясь той пресловутой жадности, что вновь вспыхивает в нём.
— Паш, кажется… Я тебя слышу. И чувствую…
Лина разворачивается в его руках, обнимая за шею и упираясь макушкой под подбородок. И оставаясь в его объятиях.
— Только не вижу, — ворчит она, продолжая обнимать. — Но я закрою глаза.
— Всё будет хорошо, — повторяет он уже уверенней, ведь их связь начинает восстанавливаться.