— Ишь ты, и Затишек пошел, вот задаст фашистам жару!.. — маленькая Дорота так цыкнула, что шутница даже отскочила. А Антону, который оглянулся в последний раз на прощание, показалось, что он видит слезы на глазах не только у матери, но и у Дороты.
Через несколько дней пришли немцы. И хотя в деревне они не задержались, а оставили небольшой гарнизон в ближайшем местечке, все равно спокойной жизни не стало. Потянулись долгие, мучительные дни. То и дело налетали из местечка и немцы и полицаи, грабили все, что им вздумается. Где-то далеко грохотала война, о которой рассказывали те, кто вернулся домой из окружения или вырвался из плена. Кое-кто, не выдержав, подался в лес, в партизаны. Иногда приходила весть о ком-нибудь из церковищенцев в писульке, неведомо как переданной. А об Антоне Ясене ни слуху ни духу. Но вспоминала о нем, видно, только мать. Сколько раз видели люди, как она стояла у того большого камня на выгоне, где распрощалась с сыном, и долго вглядывалась в даль. А потом потихоньку, прихрамывая, еще больше сгорбившись, возвращалась домой. Совсем безмолвным стал Затишек. За год войны, может быть, одна Дорота несколько раз наведалась в этот уголок, посочувствовала одинокой страдалице. Старая Альжбета, оставшись одна, на глазах чахла. И только когда Дорота вспоминала об Антоне, казалось, загорались глаза на ее землистом лице. А потом люди видели мать Антона все реже и реже, пока однажды не нашла Дорота в Затишке старуху на постели недвижной. Она, позвав соседей, и похоронила ее. Пришло из лесу на похороны несколько партизан, с которыми зналась Дорота.
Остался пустым Затишек, пока однажды не сказал Дороте посланец от командира отряда:
— Переходи в Ясеневу хату, недаром она зовется Затишком. Нам удобнее будет заглядывать, чтоб узнать, что у вас делается.
Не стала спорить Дорота и потому, что в душе все еще надеялась на встречу с Антоном, да и отцова хата была совсем ветхой.
Так и ожил Затишек. Дорота с Верочкой стали там жить. Правда, они расположились только в пристройке: в ней, считавшейся черной половиной, была большая печь, у стены широкая деревянная кровать, застланная домотканым одеялом, в красном углу стол и образа Николая-угодника и пречистой богоматери под вышитыми рушниками. Дорота не стала трогать икон. Она знала, что старая Альжбета часто на коленях молилась перед ними об одном: чтоб Антон здоровым вернулся домой. Вообще Дорота ничего не переставляла в хате, думала — вернется Антон, пусть застанет все, как ему привычно. На чистую половину ходила редко и Верочке наказывала, чтоб ничего там не трогала. А Верочке уже шел четвертый год, и она обо всем допытывалась. Как-то однажды, когда они пришли с матерью на чистую половину, чтоб полить герани на окнах, Верочка вдруг неожиданно спросила:
— Все говорят, что их таты воюют, а где мой татка, мама?
Дорота растерялась, если б кто-нибудь был при этом, увидел бы, что щеки ее залились краской, а глаза помрачнели. Она на минуту замялась, но, находчивая по характеру, взглянула на фотографии, что висели на стене под стеклом в деревянной рамке, и показала на Антона:
— Вот где твой татка, доченька!..
И Верочка, взобравшись на табуретку, долго приглядывалась к усатому дядьке, как будто раздумывая, правда ли он ее татка, а потом вдруг быстро чмокнула его в лицо.
У Дороты даже сердце заколотилось от этой детской ласки, и сама она, вздохнув, подумала: а куда бы лучше, если б так оно и было…
Дорота и Верочка жили в Затишке, но вокруг не было тишины. Деревня находилась как бы в нейтральной зоне. В местечке немцы. В лесу партизаны. То и дело налетали фашисты с полицаями и, пограбив вволю, возвращались снова в местечко. Приходили и партизаны. Надо было и подзапастись харчами, и помыться, и починить одежду.
О том, нет ли в деревне немцев, узнавали у Дороты. А бывало и так, что ночью кто-нибудь стукнет трижды, как условлено, в темное стекло — и Дорота откроет. А потом, завесив одеялами окна, встречает гостя и рассказывает ему, что видела накануне в местечке, куда часто ходила по заданию партизан.
В деревне все меньше и меньше оставалось мужчин, зато их больше стало в лесу. Как-то однажды собрались партизаны с силами и ударили по местечку. Разбили немцев. Но задержались в местечке недолго. Подошел большой карательный отряд, выбил оттуда партизан, загнал в глубь леса и обрушился на Церковище. Забрали тогда последних коров, сожгли несколько хат. Сгорела и старая Доротина хата.