И, посоветовавшись еще раз с отцом, он, когда лес и поле укрыла белая скатерть, а за уши стал изрядно пощипывать мороз, явился в районную милицию и вскоре получил по суду заслуженное. А о кресте все время думал. И сейчас он не давал ему покоя.
Вот и согласился Егор пока что поработать у Агапки.
И в первую же ночь он отправился в путь. Матери сказал, что пойдет в гости к дядьке в соседнюю деревню, а сам, спрятав под пиджаком небольшой совок, двинулся в лес. Село уже спало. Ни в одном окне не было огня. Вышел он из села незаметно. Только когда проходил мимо амбара, кто-то кашлянул. Видно, сторож, дед Савка, который всегда нес эту службу. И в партизанах был сторожем у их складов. Егора даже затрясло: а вдруг его заметил дед Савка. Отойдя с полсотни шагов, успокоился. Если б заметил Савка, остановил бы. Не таков дед, чтоб пропустить. Видно, недоглядел; Егор, выйдя в поле, во всю мочь заторопился к лесу.
Перед глазами у него стоял крест. Он представлял, как сейчас найдет его, как разбогатеет. Забудется все то, что с ним было, минет навек. Но вдруг охватывала тревога. А что, если кто-нибудь из тех, кого он отводил, вернется? Тогда уж ему несдобровать. Ведь он везде говорил неправду. Когда ему поручили их вести, Егор сам попросил, чтоб им связали руки за спиной. Даже помогал скручивать их и связывать веревкой. Вел их целых двадцать километров, и когда проходили какие-нибудь лески, шел за ними следом, держа автомат на изготовку. Один был мужчина средних лет, второй еще совсем мальчишка. Очень уж измученные. Они говорили, что бежали из плена и добираются домой в соседнюю волость. И все время просили:
— Пусти ты нас, мы тебя когда-нибудь отблагодарим.
— Ха-ха, — смеялся он тогда, — отблагодарите вы меня, бандиты!
— Мы не бандиты, мы простые люди.
— Вы же партизаны, а партизаны и есть бандиты.
— Отпусти нас, а не то нам смерть.
— Отпущу я вас — меня самого убьют. Да что за разговоры, сейчас как бахну в спину!
— На это ты, видать, мастер, — отозвался старший.
— Молчать! — прикрикнул он тогда и наставил автомат.
Так они шли, пререкаясь, потом те снова начали упрашивать его. Но Егору надоело их слушать. Жалко ему пленных не было. Наоборот, он понимал, что его похвалят в комендатуре, а может, еще и отметят. И так он тогда увлекся своими мечтами, что и не заметил, как старший освободил от веревок руки, круто повернулся к нему. Егор едва успел уклониться и, отскочив на несколько шагов, пальнул в него из автомата. Пленный отбежал и схватился за правую руку, из которой струей потекла кровь. Так и довел их Егор до комендатуры, не дав даже сделать перевязки, и, разумеется, получил благодарность. А вечером Перебейнос угостил его самогонкой… Да не может быть, чтоб из них кто-нибудь остался в живых…
Подбадривая себя мыслью, что никто об этом не знает, спешил он к заветному месту. До цели было еще далеко. Старый Сахон выбрал такой уголок, который нелегко было найти. Тем более что Егор был здесь больше десяти лет назад, да еще ночью. Стало даже страшновато: туда ли он идет? Кустарник так разросся, что, обходя его, можно было и сбиться с пути. Он продирался через густой лозняк, оступался в болото, набрал в сапоги холодного скользкого ила. Иногда кричала вспугнутая сова, а не то чудилось, что где-то трещат ветки, и Егор вздрагивал. «А вдруг медведь, — трясся он, — что я тогда делать буду с этим маленьким совком?» Он шел, припоминая дорогу, по местам, куда добирался когда-то при немцах, когда его посылали разведать, далеко ли партизаны. Даже узнал один огромный еловый выворотень, под которым тогда спрятался, укрывшись мохом и дерезой, когда услышал вдали людские голоса. Ну и набрался же он страха! А это ведь и были партизаны. Он тогда на слух узнал деда Савку, который, видно, выводил своих сыновей с друзьями на тайный и самый короткий путь к селу, где была комендатура. Вот если б тогда поймали — конец был бы. Он радовался, что утаил от суда и то, как ходил в разведку, если б доведались, дали бы еще больше.