Вскоре он достиг места, где, очевидно, и партизаны не бывали. То продираясь сквозь заросли, то перескакивая с кочки на кочку, то просто переползая, он выбрался на небольшой островок, ну, не больше чем метров десять на десять. И обрадовался. Тут он когда-то скрывался. И где-то тут ждет его вожделенный золотой крест, который откроет ему дорогу к хорошей жизни. Теперь Егор, уже забыв о том, как он подыхал тут, как выл от комарья, кинулся поскорей к заветному месту. Вот он узнал свою землянку, она, правда, заросла, даже вход найти трудно. Но вот и то место, где находится тайник. И на нем выросла лоза. Егор рванул ее так, что с корней полетели во все стороны комья земли. Скорее за совок. Копать, копать! Даже пот выступил на лице. И наконец — есть! Тряпки истлели, и когда Егор выхватил свое сокровище из земли, расползлись под пальцами, а крест, золотой крест, был у него в руках.
Начало светать. Первые лучи, пробившись сквозь кустарник, осветили крест и обрадованное лицо Егора. Вдруг на лицо набежала тень. Зеленая цвель покрывала крест, и Егора на миг пронзило сомнение: а что, если это не золото? И он, не жалея суконного пиджака, стал тереть полой. Тер долго, ожесточенно, и когда сквозь плесень наконец блеснула золотинка, у него отлегло от сердца. «Не диво, за столько лет налипло разной грязи, — думал Егор, — ее нелегко будет оттереть». И, спрятав крест во внутренний карман, успокоившийся и обрадованный, поспешил домой.
Дома, как только мать ушла по своим делам, он сразу взялся за работу. Тер толченым кирпичом и золой. Чистил до тех пор, пока крест не заблестел на всю хату. Надо было видеть, как расплывалось в счастливой улыбке лицо Егора. Теперь нужно спрятать в надежном месте. Он завернул крест в сухую суконку и положил покуда в закуток на печи, а сам прилег отдохнуть.
Егор лежал на кровати, и хотя очень устал, не мог уснуть. Чего только не грезилось ему! И как он будет хорошо жить, и куда ему надо бы податься, и какая у него будет красавица жена и даже дети, дети… Но тут же пришли и серьезные размышления. А куда же с ним, с этим крестом, сунуться? Кто даст за него хорошие деньги? Двинуться за кордон? Теперь следят так, что не продерешься, а поймают — пропадешь вместе с крестом. Лучше всего — куда-нибудь подальше!.. Может, и на Север… Нет, довольно уже там намытарился. И вдруг ему вспомнилось, как один дружок, с которым он отбывал наказание на Севере, рассказывал, что золото принимают в советских банках и дают за него хорошие деньги. Надо, видно, так и сделать, но уехать куда-нибудь далеко, не в своем же ближнем городе этим заниматься. Поинтересуются, откуда у тебя крест? И внезапная тревога пронзила Егора. Вообще с крестом никуда нельзя идти. Явно ворованный. А что делать? Долго думал, пока не решил: распилить! Не крест он предложит для продажи, а кусочки золота. Кстати, на нем же ничего не написано. Кусочки, и все! Егор твердо остановился на этом.
Раздобыв ржавую ножовку, Егор по ночам принялся за дело. А матери сказал, что должен смастерить кое-что заказанное ему на ферме. Да мать не очень-то интересовалась, чем он там занимается, — мастерит, пускай себе мастерит…
А Егор пилил долго, упорно. Ржавая, тупая, с редкими зубьями ножовка едва одолевала металл. Пилил так, что крест становился горячим и его трудно было держать, не обернув. Хотя дело шло медленно, Егор надеялся, что за неделю все же распилит крест на кусочки. И никто не узнает, от чего они. Жалко было Егору и золотых опилок, и он подстилал салфетку. А на день, все завернув, снова прятал в запечек. Не выносил из хаты, был уверен, что обысков у него никаких не будет.
4
Проволынив после разговора с председателем три дня, сославшись на болезнь, Егор Плигавка заявился наконец в телятник к Агапке, чтоб взяться за работу.
Он увидел Агапку, когда она закладывала клевер в одну из кормушек и нежно гладила мышастого теленка. Она была так занята, что не заметила, как пришел Егор. А он, как увидел ее, так даже остановился за столбом. До чего же она изменилась! Белое лицо и пряди светлых волос, выбившихся из-под голубой косынки, делали ее необыкновенно привлекательной. Хорош был и стан, ловко охваченный белым халатом. И поза, когда она так мило нагнулась над телятками. У него мелькнула мысль, что она еще вполне женщина в соку и не худо было бы к ней пристроиться. Но нет, нет! Он найдет себе помоложе и больше по душе… Однако долго раздумывать было некогда, и Егор крикнул, стараясь, чтоб это прозвучало взволнованно и нежно:
— Агапка!
А она, уже слышавшая об Егоре и предупрежденная, что он придет на работу, оглянулась и равнодушно бросила: