Поезд на Оршу скоро отходил, и он, купив билет, уже сидел в вагоне и беседовал с пассажиром-попутчиком. Выяснилось, что попутчик работает в Орше на льнокомбинате слесарем, а ездил к родным в деревню. Не стал много о себе рассказывать и Егор. Когда пришла пора, соседи, объединив свои запасы, стали закусывать. Попутчик Егора, Архип Потапеня, достал из кармана то, что скоро оживило их беседу. Чарка за чаркой — и Архип пригласил Егора к себе ночевать. Где он там в Орше будет мыкаться, а у него, Архипа, холостяцкая квартира. Тоже думает жениться. Егор не удержался, рассказал про Волечку. Однако о том, кем был при немцах и что отсидел в лагерях, не обмолвился. Тем более не стал рассказывать, зачем едет в Оршу, а соврал, что ищет работу. И был очень доволен, что не положил своего добра в сундучок. Приятно было чувствовать, что при малейшем движении его заветный мешочек, точно живой, шевелится у сердца.
Архип понравился Егору своими откровенными разговорами. Давно уже так открыто никто с ним не говорил. Да, видно, и душа у него широкая: первым вынул свою поллитровку. Правда, закусывать у него было нечем, кроме луковицы да куска черствого хлеба, пришлось расщедриться Егору.
В Оршу приехали поздно. Егор был рад, что познакомился с Архипом. Учреждения, нужные ему, уже закрыты. Куда бы ему податься на ночевку? Пришлось бы, видно, маяться всю ночь на вокзале. А так он идет со своим новым другом к нему домой, и когда тот заметил, что не помешало бы чего-нибудь прихватить с собой, Егор без особых колебаний забежал в магазин и купил целый литр. В кармане еще оставалась двадцатипятирублевка, этого хватит на обратный путь. А там — и он счастливо вздохнул — не будет он больше считать мелких бумажек.
Архип привел Егора в покосившийся барак на окраине. Там, в конце полутемного коридора, щелкнул какой-то отмычкой, завел к себе. Квартира Архипа состояла из одной комнаты — неуютной и неприбранной. Из мебели — кровать, застланная, старой, серой дерюжкой, столик, две табуретки. На столике стояла пустая бутылка, два стакана, лежал зачерствевший ломоть хлеба и недоеденный соленый огурец.
— Как видишь, квартира у меня холостяцкая, как я тебе говорил, — пытался пошутить Архип. — Но ничего, переночуешь, все не на улице. А пока что — давай по одной!
И они начали свою вечернюю трапезу, пристроившись у раскрытого Егорова сундучка и новой поллитровки. А когда за дружеской беседой прикончили и вторую, повалились, не раздеваясь, вдвоем на кровать.
Когда утречком Егор проснулся, Архипа уже не было. Может, пошел на работу, — подумал он. Мало ли что говорил, будто в отпуску. А может, отправился за новым подкреплением, хотя Егор и сказал, что утром будет занят — у него же дела. Проверив, что мешочек по-прежнему висит на груди, успокоился. Но когда пощупал карман, так и затрясся: не было двадцатипятирублевки… Последняя бумажка!.. Что он теперь будет делать? Неужто стибрил Архип? Нет, быть не может, верно, купит бутылку и принесет сдачу…
И Егор стал ждать. Уже и солнце высоко, и магазины, верно, открылись, а Архипа все нет. Уже есть хочется. Доел остатки, валявшиеся на столе, а сундучок его поглядывал на хозяина пустой, раскрытый, словно и сам разинул голодный рот. Сперва Егор ждал терпеливо, потом стал все чаще поглядывать в окно и нервно ходить по комнате, открывать дверь. Нет и нет. А когда солнце поднялось вровень с заводской трубой, вышел в коридор. Увидел какого-то старичка и спросил, где может быть Архип.
— Э-э, сынок!.. — не то шутливо, не то насмешливо ответил тот и сам спросил: — А на что он тебе?
Егору пришлось рассказать, как встретились в дороге, ночевали и как тот куда-то ушел.
— А ты и не жди его, — твердо заявил дед.
— Как это? — встревожился Егор.
— Да ведь он нигде и не работает…
— Как так?
— А так, что его прогнали за пьянство, за лодырничество, как говорится — за тунеядство.
— Чья же это комната?
— Была его!
— Как это — была?
— А вчера приходили с завода выкинуть его шмутки. Да, видать, дома не застали.
— Ай-ай! — схватился за голову Егор.
И дед уже сочувственно спросил:
— А что, он взял у тебя что-нибудь?
— Последние двадцать пять рублей…
— Ну, так я тебе прямо скажу: и не жди. Пока он не порешит твоей монеты, не вернется. А может, и вовсе не придет, у него же в комнате, видать, ничего нет. И нам он, соседям, очертел. И у нас потаскал немало. Только гляди. Зачем их выпускают, этаких?