— Заткнись! — сердито буркнул Егор. — Это я поскользнулся.
— Где ж тебя угораздило поскользнуться летом? — не сдавалась она.
— Был в городе. А там же везде асфальт. После дождя шмякаются люди на каждой улице. Не один я…
— Ну ладно! — перевела разговор Агапка. — Нашмякался, а теперь берись за вилы, а то навозу набралось, сам видишь…
— За вилы, за вилы… — недовольно бормотал Егор. — Пора бы мне дать и другую работу.
— А что я тебе могу дать? Конторы же у меня нет. Да кабы и была, так ты ж и писать хорошо не умеешь! Больше автоматом писал…
— Хоть бы ты замолчала, — пробурчал про себя Егор и заработал вилами в телячьем стойле.
Так и потянулись у него дни за днями. Никуда он не ходил, пока лицо не зажило. На работу и домой. Боялся насмешек, да и то не уберегся. А все ребятня. Откуда они взялись, когда утром шел в телятник? Как увидели Егора, прыснули со смеху, захохотали и наутек, а до ушей его долетело:
И еще:
Прямо затрясся Егор. Видно, не перестанут они издеваться. И все новые и новые частушки придумывают. Чему удивляться, они ведь теперь все ученые. Даже стишки складывают. А что он знал? Одно воздаяние божие…
И Егор старался позабыть о своих невзгодах за домашней работой. Поставил новые оконные рамы, покрасил пол. Разыскав у матери в сундуке какие-то занавески, повесил на окна. Пускай видят, что здесь справный человек живет. А может случиться, увидит и Волечка, вдруг ее и прельстит этот уголок. Егор ее очень ждал и понемногу обживался. Был у него и приварок, и молока в колхозе давали вволю. Даже сам готовить еду научился. Это ж не зазорно. А может, как раз и понравится Волечке. И за работой и домашними хлопотами Егор успокоился и стал забывать о своем золоте.
Но зависть, неизбывная зависть все чаще прорывалась и выводила его из равновесия. Особенно к председателю, Василю Руткевичу. «Ведь и я, — думал Егор, — мог быть на его месте. Что, у меня голова хуже? Вместе росли, вместе учились… А теперь вот тебе, он на машине да на машине, только пыль столбом… А я у навоза с вилами».
Особенно тяжело стало Егору, когда узнал, что за успешную работу в колхозе Василю Руткевичу присвоили звание Героя Социалистического Труда. И Золотую Звезду нацепили на грудь. Когда в первый раз увидел Руткевича с Золотой Звездой, прямо ослепила она Егора. А лицо Василя светилось улыбкой, как будто говорило: я и большего добьюсь!
«Вот где золото так золото, — говорил себе Егор. — Вот за какое надо бороться, а не за то, с которым я так намучился… и которое, кроме беды, ничего не дало. «Воздаяние божие, воздаяние божие…» — недовольно бормотал Егор, вспоминая свои злоключения. — Нет, быть того не может, добьюсь и я лучшего», — убеждал себя Егор и пришел к мысли, что надо ему искать себе помощь. Нужна хозяйка в хате. Так захотелось узнать про Волечку! И однажды повезло. В сельскую лавку пришла та самая Барбара, что была когда-то на вечеринке вместе с Волечкой. Егор, выбрав удобную минуту, подошел к ней. Может, она и не взглянула бы на него, но он сам заговорил:
— А помните, Барбара, как я провожал вас с Волечкой?
— О-о-о! — воскликнула она. — Да вы так изменились, что я вас и не узнала.
— К худшему? — попробовал пошутить Егор.
— Да где там, наоборот! И помолодели, и поздоровели, да и костюм что надо!
Егор и правда посвежел, синяки и царапины давно зажили. Да и, хорошо заработав, приоделся. И слова Барбары шли прямо от сердца. Но ему этого было мало. Ему хотелось спросить о Волечке, а Барбара, видно, ожидая, что он станет ухаживать за ней, как назло, ни словечком о той не обмолвилась.
— Почему же вы не приходите к нам на вечеринки? — решил он подойти с этой стороны.
— Некогда, — жеманилась Барбара, — но если вам так хочется, так можно было бы и вырвать часок.
И Егор решил идти почти в открытую.
— Так приходите, приходите вместе с Волечкой!..
— А-а-а!.. — как будто удивилась Барбара. — Вас Волечка интересует. Ну что ж, может, и привет ей передать? — круто переменила она тон.
— Передай!.. Передайте… — попросил Егор.
А она, уже, видно, охладев, отошла от него.
Егору ничего не оставалось, как уйти. Но, оглянувшись у выхода, он заметил, что Барбара с продавщицей о чем-то шепчутся. И показалось ему, продавщица бросила на него недобрый взгляд. «Видать, обо мне, — подумал Егор. — Что это творится? Никто, никто мне не посочувствует. Все обходят меня, если и говорят, так стараются поскорее отделаться. А в хату ко мне никто ни ногой. Даже те, что любят выпить. Звал — не приходят. Сижу один, как пень, пропадаю, а когда б помер, так никто и не знал бы, потому как и в дверь ко мне не заглянут».