На Фалькновском кладбище состоится захоронение убитых жандармов. Туда собираются съехаться наши люди со всей области. Но Черный, говорят, издал распоряжение, чтобы их не пропускали. Якобы в интересах «спокойствия и порядка».
Днем нам объявили об обыске и закрытии пражского центра генлейновцев. Наверное, все-таки они наступили Черному на больную мозоль. Если бы раньше!
Вечером из Лондона сообщили по телефону, что в английском кабинете выступил Ренсимен с докладом о положении в Судетах и рекомендовал полностью одобрить условия Гитлера, которые привез Чемберлен. Ничего удивительного. Ренсимен (его у нас называют Душка) никогда особенно не скрывал своих «непредвзятых» симпатий к Генлейну и Гитлеру. Это, собственно, официальный представитель фашистов, который имеет возможность легальным способом выведывать настроение и планы Праги и информировать об этом Гитлера. Легальный шпион с титулом лорда.
Днем по радио выступил Годжа [5]. Он сказал, что о плебисците не может быть и речи и что мы будем защищаться, защищаться и защищаться. Звучит успокаивающе. Но он старый дипломат. И перед микрофоном он взвешивал каждое слово, чтобы не сказать лишнего. Вся манера его речи предостерегает от излишней доверчивости.
И все-таки мне стало чуть-чуть полегче. На два часа мы выбрались из Праги. Стоит прекрасная осень. Тишина. Вдали виднеется Ржип [6]. Позади нее — Прага. Вокруг — деревни. Люди на площадях. И все это он хочет забрать! Отдадим? Нет! Настроение людей известно. Это большая сила. Удастся ли сорвать этот заговор фашизма?
Неделю назад я вот так же стоял в лесу и рассуждал о стихах. Теперь же каждое дерево напоминает о политическом моменте. А что будет еще через неделю? Придем ли мы через неделю сюда снова на прогулку или будем лежать на этих холмах с винтовками в руках?
Безопаснее было бы второе.
Это самая наглая провокация, какую только могла допустить мировая реакция. Английский и французский послы Ньютон и де Лакруа официально представили чехословацкому правительству гитлеровский лондонский план и рекомендовали принять его как можно скорее. Вчера об этом договорился Чемберлен с Даладье и Бонне, прилетевшими специально в Лондон. Эти мерзавцы сознательно советуют нам самоубийство и надеются, что мы его совершим. Капитализм становится все более нахальным и все более политически близоруким.
Этот план производит впечатление провокации. Он не был и, говорят, не будет опубликован, но нам известны его пункты: немедленное присоединение к Германии тех чехословацких областей, где 50 процентов населения составляют немцы; плебисцит в остальных областях со смешанным населением; контроль над оставшейся территорией Чехословакии.
Руководители аграрной партии настаивают на принятии плана. Думаю, этого было бы достаточно для их ареста, особенно после вчерашней речи Годжи.
Вехине [7] заявил: правительство, которое примет этот план, перестанет быть правительством Чехословацкой республики. Хоть раз сказал правду.
В первой половине дня заседало правительство, после обеда — министры и председатели коалиционных партий. Они заседают и сейчас, ночью. Это объясняется тем, что они хотят выиграть время. Ждут, что падет Даладье, который вместо ожидаемой помощи присылает подобные планы. Думаю, что его падение позволило бы нашей стороне отказаться от этого плана.
Министры заседали всю ночь. В Праге неспокойно. Разве можно так долго размышлять о капитуляции? Решились бы аграрники на самом деле так долго добиваться принятия плана Гитлера? Даладье не подаст в отставку, если Прага будет демонстрировать слабость! Думаю, надо усилить нажим извне. Призвать заводы. Не допустить измены.
Вехине заверяет Конецкого и Шверму, что ни о каком принятии плана не может быть и речи. К чему же тогда эти проволочки? Все это ослабляет. Пусть ему черт верит. Вся его карьера основана на мошенничестве.
В два позвонила Милена, сказала, что имеет важное известие. Через сорок пять минут собрание в «Золотом гусе».