— Почему так поздно?
Андрей шагнул на полосу отчуждения и поднял футляр.
— Почему так поздно?! — повторил лейтенант.
Андрей растерялся.
— В каком смысле?
— Вы принесли? — спросил лейтенант, протягивая руку открытой ладонью вверх.
— Да-да. Если вы имеете…
— Да-да. Разумеется! Вы отнесете сами?
Это было уже слишком.
— Ну, разумеется, я отнесу сам! — наконец он пришел в себя.
— Я бы настоятельно рекомендовал вам поручить это кому-либо из моих людей.
Что-то здесь было не так.
— Это кто? — спросил лейтенант, глядя Андрею за спину.
Андрей оглянулся. Палтыш с шипением оттаскивал пророка от полосы отчуждения.
— Это Шульгин. Под мою ответственность. И второй тоже со мной.
— Ясно. Запишем. Но им — нельзя.
— Почему?
— Поступил приказ.
Да, крепкий орешек.
— Он тоже в Четвертом, — сообщил Андрей, уже понимая, что это бесполезно.
— Без разницы, — холодно отпарировал лейтенант. — Только по спецпропуску. Ваш, я надеюсь, у вас с собой?..
— Да.
— Предъявите. И побыстрее. Нам нужно еще…
Андрей спиной ощутил: что-то происходит, что-то ужасное.
Снег вдруг повалил как из ведра, и вместе с этим, словно трава под ветром, толпа заколыхалась, уплотнилась и потекла. Андрея бросило на лейтенанта, прижало к нему и стало относить к грузовикам. Лейтенант матерно ругался. Солдаты с озверелыми лицами пятились, вытаращив глаза, отступая одной линией, нацелив в толпу дула автоматов. И тут появились ребята в черных пилотках — скорее всего, из похожей на бездну подворотни — стали дубинками оттеснять толпу. Андрей еще успел подумать, что уж теперь-то все будет в порядке, когда серой молнией сверкнула монтировка. Черная пилотка взорвалась красным. В толпе раздался характерный треск выстрела.
“Да что же это они делают? Кретины!”
На мгновение возникло затишье, словно толпа ожидала реакции с той стороны…
Андрей ухватился за лейтенанта, прошипел ему в лицо:
— Надо наехать на них грузовиками! Надо, чтобы они боялись!
Лейтенант кивнул. Он весь пожелтел.
Андрей протолкался к автоматчикам и выдернул из оцепления, одного за другим, шесть человек.
— Водить умеете? — спросил он всех разом.
В ответ посыпались "такточно", вздернулись подбородки.
— Будете делать как я!
Он набрал еще восемь человек.
— В кузов! — сказал он этим.
И уже ко всем:
— За мной! Если что — стрелять на поражение!
Они трусцой побежали по полосе отчуждения. На вышках в углах площади вспыхнули дополнительные прожектора, заработала сирена.
Андрей вскочил на подножку первого в ряду грузовика и посмотрел в сторону площади. Отсюда было видно, как сквозь притихшую толпу пробираются молодые люди крепкого телосложения. Они стекались к грузовикам, как капли дождевой воды на стекле. Андрей вспомнил о монтировках под одеждой. Если толпа, подогретая этими молодчиками, перевалит через оцепление… Он залез в кабину и завел мотор. Грузовик взревел. Андрей поддал газу и завертел баранкой, разворачивая машину. “Может быть, тогда не станут стрелять, — думал он. — Может быть, все обойдется… Господи! Хоть один раз в жизни сделать что-то правильно!..”
Люди отшатнулись. Машины теперь стояли к ним бортами.
Лейтенант успел перебраться на полосу отчуждения и что-то крикнул. Кроме тех солдат, что набрал Андрей, еще дюжина полезла на грузовики. И тут кто-то дико закричал, а затем закричали все, и этот общий крик, казалось, даже перекрыл вой сирены.
Лейтенант самолично вскарабкался на грузовик.
— Назад, уроды! Назад, мать вашу! — орал он.
Толпа напирала.
И тут, наконец, короткими очередями заработали автоматы на вышках. Андрей съежился и закрыл глаза, слушая эти звуки. Однако продолжалось это недолго. Выключили сирену, и под черным небом наступила гробовая тишина. Стало слышно, как вдалеке, грохоча гусеницами, ползут танки.
“Вот теперь, пожалуй, все, — подумал Андрей. — Вот теперь — все”.
* * *
Андрей выбрался из кабины и поспешил к Конторе.
Не оглядываясь, нырнул в подъезд, предъявил пропуск — дежурные поставили отметку. Спустился по широкой лестнице с красным ковром в пустой, просторный, прохладный, классически мраморный вестибюль. Повсюду на стенах горели светильники. Расписался в журнале, показал пропуск. Его пропустили. Спустился еще на один уровень — здесь, напротив лестницы, в затемненной нише коротал свой век роскошный фикус, отливал полированной поверхностью черный столик с телефоном. За столиком сидел солдат с мертвыми глазами. Была поднята трубка и что-то сказано совершенно бесцветным голосом. Очень тихо. Так, что нельзя расслышать.
У Андрея мороз прошел по коже. Он помотал головой, спешно спустился еще на два уровня.
И вдруг остановился.
Еще один столик с телефоном. Трубка снята. Беспокойные короткие гудки казались в этой тишине особенно громкими. Он медленно приблизился к столику и положил трубку на рычаг. “Что это? Изменение правил?.. Они же не должны покидать пост!” Он обдумывал, не подняться ли ему наверх, сообщить. “Каждый раз, когда сюда иду, какие-нибудь неприятности…”
В глубине коридора послышались торопливые шаги, постовой солдат бежал, на ходу оправляя штаны.
“Пожалуй, не следует мне быть свидетелем его позора”, — подумал Андрей. Он спустился на последний уровень.
Перед входом в бункер стояло трое в белых халатах. На одном из них халат был поверх военной формы.
— Слава богу, с вами все в порядке! — крикнул военный. — Нам только что позвонили, и мы вышли встречать. Что там наверху?
Андрей вспомнил, как зовут этого человека с рыжей переносицей. Синюков. Сержант Синюков.
— Все нормально, сержант, — сказал он. — Но почему вы меня встречаете?
— Видите ли… — начал один из “халатов”.
И только тут Андрей заметил, как эти двое смотрят на него. Раболепно.
— Не понял, — повернулся к нему Андрей.
— Видите ли, та девочка… — “халат” улыбался жиденькой улыбкой, облизывая губы. — Она здесь. В комнате-глушилке. Мы ее обнаружили среди заключенных.
“Господи, откуда это торжество, ликование в голосе?”
— Какая еще девочка? — сердито буркнул он.
На лицах “халатов” отразилось недоумение, а затем мучительное непонимание. Это явно шло вразрез с какими-то их представлениями о том, как он должен был отреагировать.
— Ну, как же, — растягивая губы в странной улыбке, прошептал Синюков, — из театра… та самая…
“Ах, вот оно что, — подумал Андрей. — Как не вовремя!”
— Среди заключенных, говорите?
— Ну да…
— Ведите! Я думал, Глейзер из-за чертежей беспокоится, а он…
Они быстро спустились, но не в бункер, а куда-то по коридору и налево. Здесь Андрей еще не был.
“А ведь, пожалуй, это уже превращается в мифотворчество. Как они на меня глядят!”
Андрей деловито, чтобы сразу стало ясно, спросил:
— Параметры?
Сержант понял.
— Полная идентичность.
Они свернули и уперлись в тупик, вместо стены здесь было свинцовое полуметровой толщины стекло. Это была белая комната с круглым люком справа.
Девочка сидела, низко опустив голову, и причудливо переплетала свои пальцы, длинные светлые волосы скрывали лицо. Она вскинула голову, и Андрей узнал сквозящий в этих глазах голубой холод. Так смотрел на него мальчик-курьер на улице. Девочка выбросила вперед открытую ладонь. Тугая волна заставила его пошатнуться. Он оглянулся, и ему пришлось сглотнуть — “халаты” и военные лежали вповалку. Она накрыла их всего одной волной.
Он вдруг понял, что испытывает неприкрытый страх.