селили гуртом в тупиках городских со скарбом своим и мышами но больше любили конечно таких которые меньше мешали
и память как в арктике пегой трава жива в вымирающих видах о том как иные имели права на вдох а другие на выдох
о высвеченной из беды полосе как миска для пса а не палка какими мы были послушными все и как нас наверное жалко
* * *
на банкете возлежа время нерабочее пригласили мы ежа спеть сплясать и прочее
умных мыслей ни на грош плюс тоска вечерняя в эту пору даже еж гож для развлечения
спели б сами но скажу голоса не очень ведь и решили что ежу наступила очередь
но не стал дрянной зверек петь за наши рублики и коварно пренебрег любопытством публики
так вот значит и лежи в горе незаслуженном если брезгуют ежи нашим дружным ужином
конец Савельева
савельев был начальник маяка по винтовой уже с изрядным пузом из птичьего парного молока бил масло и сбывал его медузам
ему небес не застила листва чай не зоолог лебедь или лев там менял себе местами вещества на фосфор фтор и жил своим гешефтом
он там привык гнездиться над водой имел ушат для плотских нужд и душа на суше был однажды молодой узнав от рыб что существует суша
но там ему не выпал интерес набор камней в пространстве просто остров зачем земля смотрителю небес и пастырю зодиакальных монстров
полез однажды развести огонь закат по бортовому ровно в девять и вдруг увидел звезды сквозь ладонь хоть и не понял лев там или лебедь
он телом стал среди небесных тел в прошитой искрами кромешной жиже взглянул из фонаря и обалдел все выше небо а вода все ниже
в проломе звезд как бы стеклянный дед насквозь рентгеновский из тонких перьев сказал ему что завтра смены нет ступай ложись кранты тебе савельев
и ясно что не нужно больше лезть по жухлым доскам в сердце фейерверка дед объяснил вот это смерть и есть раз больше низ не отличить от верха
кто там в голубоглазой вышине уже в разводах кровеносной сетки в ночную смену вспомнит обо мне все выдумка спокойной ночи детки
naming and necessity
если зонд погрузить глубоко этажами в минувшее чтобы там на третьем валерка хрипко поступивший с горшка в долбоебы
развлекал несусветной пургой аж вся личность под кепкой болела со второго валерка другой нас ведь всех тогда звали валера
не берусь описать как они не в скупые же втискивать строки коротали дальнейшие дни отбывая казенные сроки
утром школа к потемкам кровать вспоминать до оскомины кисло по-другому детей называть не имело в той местности смысла
сквозь гриппозный туман из окна с ухажорами к осени строже словно ангел сочилась одна но валера наверное тоже
над самим как в роддоме лежал в воскресенье покуда не съеду занесли было этот кинжал но удар нанесли по соседу
но отсюда без разницы нам персонажей в космической драме различают не по именам а по биркам потом с номерами
* * *
небесный кораблик сигналы зажег в гирляндах ночной водоем окрестные крысы столпились в кружок тихонько попеть о своем
неведомый такт отбивают хвосты в пейзаже руин и колонн слова их и ноты предельно просты и даже не каждая в тон
поют грызуны о добре и о зле зубастым работая ртом о том как мы жили на нашей земле и что с нами стало потом
а в черной воде утопают огни сомкнулась над светом вода откуда так тщательно помнят они что было меж нами тогда
до боли родные за тысячу лет в оврагах вокруг ебеня как жаль что в живых тебя все-таки нет взглянуть если нет и меня
совиный ансамбль подпоет вдалеке взметнется крысиный хорал случайный младенец в людском теремке со страху портки обмарал
а звезды все сыпятся сослепу вниз и месяц скрипит в колее под музыку визга под пение крыс душераздирающее
пятое января
еще вождям не вынесло мозги парсуны сквозь буран гуськом висят их и шастают по пустырям москвы советские коты семидесятых
вот недоросль таким и я бы мог влюблен с порога не меняя галса когда стихи еще сбивали с ног и от восторга рот не закрывался
в чьем объективе комната светла в год провидения в мой срок отъезда горизонталь накрытого стола покуда полночь в небесах отвесна
и надо чтобы с прежними одна сумела словно точка узловая втесниться в фокус справа от окна мой предотъездный сон не узнавая
но жизни предначертанной тайком на световые годы впрок напортив в канун волхвов под звездным колпаком где угораздило сидеть напротив
уйми меня я что-нибудь навру меж верстовыми высвечен стволами потерянный пока течет во рву вода в которой память растворяли