навоз у забора дымился и пах козла рассмотрел и пчелу и дело бы вмиг закипело в руках но было уже ни к чему он видел отроги заоблачных круч в курчавой древесной шерсти и думал не нужно ли гаечный ключ быть может еще принести
ах как же всего у него до хрена аж чувства теплеют в груди чем жив человек если выпить вина и мыши туда же гляди на голову гадили галки крича мозги выбивало в астрал он понял тогда что не надо ключа и молча приборы собрал
порнография
ночь созвездия грузила лава склоны жгла дотла я сказал давай друзилла и друзилла мне дала
мигом сбрил смертельный ветер кроны пиниям вверху нет друзилла я ответил я не то имел в виду
этот вечер невезучий завершался не при нас нам под занавес везувий извержение припас
улеглась с тех пор кручина в шкуре бархатной гора santa что-нибудь lucia у солиста из горла
взвей самсунгами своими волны будущей молвы как мы жили в древнем риме и расстаться не могли
тлен долой с нее с меня ли млечный путь к спине прилип из плеяд кино снимали в твиттер выложили клип
киностудия довженко долю ясности внесу l'astro в космосе d'argento mare luccica внизу
мысли о петрове
петров был ящером в укромном месте тому назад лет миллионов двести блуждал неуязвимый как кощей меж папоротников или хвощей
у нас в провинции привет и трепет как есть весна и зяблики везде по лужам жабий люд жужжит и терпит нам по душе мы знаем толк в весне мы рождены чтоб чувствами пылая охоту пересиливать свою вот делия или пардон аглая с платочком над записочкой в саду
но есть еще большой запас петровых от сущих карликов до двухметровых
все устаканится дружок не плачь любовь не вторник но пройдет и эта тем более что мчится словно мяч земле навстречу нужная комета и уж на что пастух на жесты скуп в нем бездна чувств подобие цунами покуда в пасти каменеет суп и некогда в сторожку за штанами тут зяблики взревели как берсерки запричитал над ежиками лес чу деликатно пискнуло в беседке аглая отсылает смс в смятении
но как петров непрост
он мне внезапно виден в полный рост
вот здание восточного вокзала чья живопись над кассами скудна мне издали акула показала и уплыла презрительно сама но человек не хуже рыбы мудр проснуться вдруг в одно из этих утр закрыть гештальт и пулей в койку снова
та-дам
я все же втиснул это слово
листая летопись
разве скоро забудешь про это стогны питера или москвы легкий завтрак ноль семь амаретто в адидасах стальные мослы
о простом пареньке-неформале без утайки о муза напой кто от киллеров чтоб не поймали шел на запад упорной тропой
всей лавиной наследие кармы навалилось и нервно всплакну чуть припомню какую и как мы из-под носа теряли страну
как я дней быстротечных на склоне посетил с эмигрантской тоской отчий край и мобилою сони потрясал россиян на тверской
там где нес осторожный инвестор в узелке своих долларов пук сам-то был я по-своему нестор исторический рыцарь наук
четверть века страна отхромала навестим это место с тобой где утечку мозгов неформала им поныне не смыть с мостовой
на руинах сгоревшего рая пусть под занавес глянет на нас свет последних диоптрий теряя из-за туч слабовидящий глаз
зимний напев резервиста
наши мертвые не увидят того что мы например еще до конца вот этой зимы мы зарыли их как получится вкривь и вкось нам винтовок впроголодь а не то что лопат им теперь червяк проедает глаза насквозь костяные скулы а прежде был конопат прежде в драке огонь а нынче не больно лих наши мертвые нынче счастливее нас живых говорят заморский червяк не из наших мест запустили в шлемах заезжие и ушли он трансгендерный то есть трансгенный всего не съест узелок найдет и распустит кожные швы и юлишь под глиной бремя свое неся ворох жил и шинелью скатана шкура вся вот один из-под ног мы зарыли его стоймя под стопами дорога бугром где сам стою в миллионах трансгенных челюстей хрусть страна распускают швы догрызают нашу страну наши мертвые раньше были совсем как мы на раздаче рвоты с утра и тарелка тьмы кто с лопатой рой кто с ружьем выбирай огни чуть рассвет чуть забрызжет кровища и входишь в раж впереди дымится пустыня но там они позади еще гаже но щебень и пепел наш в мерзлый грунт костьми раз присяга во рту тверда потому что зима не кончается никогда штабелями пленных под ключ под конвой червей прянет правда в пустые орбиты во всей красе нам потемки светлы потому что у них черней и подземный резерв наши мертвые наши все
в плену иллюзий
в краю аналитическом своем мы метафизики тевтонской чужды чуть горе враз веревочкой завьем едим еду потом справляем нужды но в паузах меж этих нужд и грыж как только фарой полоснет по раме или закат на горизонте рыж мы опрометью в погреб за баграми к нам ужас вхож нас душит потный страх мы ждем когда они сожгут рейхстаг