- Что случилось? – спросил он, силясь что-то страшное в себе изжить.
- Мне приснилось, что тебя схватили, долго держали в бетонном подземелье, издевались… Потом надели оранжевый балахон и вместе с тринадцатью так же одетыми мужчинами, повели на берег, чтобы устроить массовую казнь и снять ее на камеры. У каждого из пленников за спиной стоял человек в черном с длинным остро наточенным ножом. Когда они начали резать горла, и полилась кровь, я не выдержала, выскочила из укрытия, стала стрелять. Когда тебе перерезали горло, в меня вошло десяток пуль я, умерла и тут же проснулась…
Помолчав, Василий Павлович сказал ломким голосом:
- Дело в том, что мне снилось то же самое. Может быть, нам не стоило смотреть вчерашний репортаж?
- О массовой казни?..
- Да, - Вера старалась со всех сил не сорваться в истерику.
- Может быть, и не стоило.
- Ты все же постарайся вспомнить, в чем я была. Другие детали постарайся вспомнить. Есть что-то странное во всем этом…
- Ты была в куртке песочного цвета, передний карман был наполовину оторван. На правой щеке – царапина, на ней запеклась кровь, - сказал Василий Павлович и провел пальцем по Вериной щеке, на которой не было никаких повреждений.
- Точно. Зарываясь в песок, чем-то поцарапала… А ты был сильно избит, левый глаз совсем затек – сплошной синяк. Горло тебе перерезал паренек, похожий на киргиза... Так?
- Его звали Ахмед, ему дали нож, чтобы он стал настоящим джихадистом, чтобы знал, куда он попал с маминого двора…
- Так что же получается?.. Мы с тобой видели один и тот же сон?
- Вряд ли это возможно, но другого объяснения у нас нет, - посмотрел женщине в глаза Василий Павлович.
- Дело не в объяснении. Сегодня вечером я не засну и замучу тебя своими страхами.
- Может, все обойдется? Постараемся не касаться друг друга.
- Думаешь, сон мог передаться тактильно? – задумался Василий Павлович.
- Да. Мы уже давно с тобой слились душевно, и половинки наших душ, живут вместе, как половинки мозга.
Он стали целоваться, потом он овладел ею, и они чувствовали себя единым вечным существом.
16.
На следующий день по дороге на работу Василию Павловичу встретился Андерсен. Выглядел он усталым. Поздоровавшись, Василий Павлович посочувствовал:
- Неважно выглядите…
- Много работы. Многие косят от мирной жизни, от жен, детей, работы, просто от обыденности. Приходится быть внимательным. Вы знаете, - рассмеялся он, - у нас даже отдел новый организовался. Мирит супругов, подбирает пару разведенным, подыскивает интересную работу не нашедшим себя гражданам и гражданкам. Черт те что творится, люди не хотят просто жить, просто любоваться цветами, жрать шашлыки, трахать дамочек, ловить плотву, сгорать до красноты на синем море. Все хотят повоевать, все хотят пулю в живот! Здоровые, понимаете, хотят, здоровые. А у вас как дела? – перерубил он решительно тему.
Василий Павлович рассказал ему все, в том числе, и о сне, который видел вместе с Верой.
- Хорошая у вас женщина, поблагодарили бы. Вижу, у вас далеко зашло?
- Дальше некуда, - признался Василий Павлович. – В день я проживаю год. И она.
- А что касается ваших снов, вот что я вам об этом скажу… - начал Андерсен и тут же замолк.
- Что?! – спросил Василий Павлович, почувствовав, что Андерсен раздумывает, какую долю правды ему стоит раскрыть.
- Да нет, пожалуй, я вам ничего не скажу. Это будет то же самое, что разламывать киндер-сюрприз для ребенка. Ну, или вручать похоронку.
- Абракадабра какая-то. Я совсем вас не понимаю, - признался Василий Павлович.
- Это абракадабра входит в комплект услуг, за которые вы заплатили 340 000 рублей, - засмеялся Андерсен.
- Я знаю, вы все знаете, - заволновался Петров. – И не говорите, потому что…
- Хорошо, - прервал его полковник. – Я скажу, но скажу иносказательно: ваша машина буксует. Буксует по дороги из пункта А в пункт Б. С воображением у вас все в порядке? Так воображайте!
- Мне пора,- посмотрел Петров на часы решив не продолжать непонятных разговоров. – Меня ждет машина на передовую.
- Что ж, до встречи. Кстати, уверен, что, умирая, вы помянете меня добрым словом, и может быть, даже прикажете поставить в райской церкви свечку за упокой моей души.
- Дай-то Бог. Прощайте.
17.
Когда Андерсен ушел, Василию Павловичу стало не по себе, плохо стало. Он даже обернулся по сторонам, боясь, что его в таком состоянии увидит Вера. Приняв дополнительную таблетку, он пришел в себя и поехал на передовую, соображая, везет ему или нет. С одной стороны у него есть Вера, его счастье, с другой ему осталось жить хрен да маленько. Тут ему пришло еще в голову, что зовут его любимую Верой, то есть она олицетворяет веру, хитростями которой живут или существуют почти все люди. Но слово «вера» пишется с малой буквы, а имя «Вера» с большой. И, значит, у него есть шанс на чудо.
Домой он вернулся ночью. Приковылял с прострелянной лодыжкой и сотрясением мозга – не сумел увернуться от падения стены и в результате получил «по кумполу». Слава богу, Вера вернулась живой и здоровой, и это сделало его безбрежно счастливым. Боли его моментально прошли, и не от таблеток, точно, а от веры-Веры. Они поели, потом была клубника со сливками и прочие пошлости с размазыванием сметаны и помещением ягод в сладкие места.
Наигравшись друг с другом, они говорили. Василий Павлович, чувствуя себя как в раю, заговорил о нем:
- Знаешь, сегодня на позиции мне пришло в голову, что сейчас нет во Вселенной ни Рая, ни Ада, ведь по всем канонам они появятся лишь после Страшного Суда, после всеобщего воскрешения…
- А куда тогда попадают умершие? – заинтересовалась Вера. – То есть их души?
- Не знаю, - Василий Павлович не был религиозен, как, впрочем, и она, и с соответствующими книгами был знаком плохо. – Знаю лишь, что после смерти они остаются на земле сорок дней и мотаются туда-сюда, типа документы собирают для загранпаспорта. А на сороковой день, как я слышал, «души утверждается в сужденном месте и состоянии благости или страдания»»…
- Утверждается в сужденном месте. Что за место такое? Ведь Страшный суд может состояться и через пятьсот лет, и через тысячу и миллион. Где же мы с тобой дождемся его?
- Может, в параллельном каком-нибудь мире?
- Вполне возможно. И думаю, там, в этом отстойнике, не так уж плохо, - Вера представила себе третьеразрядный гостиничный номер с шаткой кроватью и туалетом с неисправным бачком. Василий Павлович его чинил, она готовила яичницу на маргарине и думала, что пора помыть окна.
- Почему ты так думаешь?.. - Василий Павлович представил себя и Веру сидящими целую вечность на скамеечке в захолустном неухоженном парке. В ногах у них стояли чемоданы, а сами они ели залежалые хот-доги с соевыми сосисками.
- Презумпция невиновности. Я же юрист, - сказала Вера гордо. - До суда лицо считается невиновным, пока его вина в совершенном преступлении не будет доказана в порядке, предусмотренном законом и установлена вступившим в законную силу приговором суда.
- Хорошо, если в этом отстойнике твоя презумпция действует.
- А сколько там народу… - театрально вздохнула Вера. – Там же все люди сидят, суда дожидаются, все, начиная с Адама и Евы.
- Места там наверняка достаточно. И наверняка можно подсуетится и найти приличную гостиницу на приличной планете. Кстати, моя прабабушка была еврейкой, так что не беспокойся, найду что-нибудь.