Как ты смеёшься…»
“Save our last goodbye”, Disturbed.
Она была юна и невинна, переполненная свойственной для скромных шестнадцати лет наивностью и верой в добро. Её сложно было назвать красавицей, но многие считали её круглое личико, усеянное легкими брызгами веснушек, достаточно милым. Как и большинство девушек в таком возрасте она была многим недовольна в своей внешности. Небольшой аккуратный носик ей казался слишком курносым, маленькие губки слишком пухлыми, задорные светло-зелёные глаза слишком невыразительными, а волосы медного цвета слишком непокорными. Она совсем не замечала, как мальчики из школы заглядываются на её выпирающие из-под блузки небольшие груди, и как провожают взглядом её мерно покачивающиеся при ходьбе бёдра. К своим шестнадцати годам все формы, отличающие юную девочку от женщины, у неё округлились как надо. Это дало немалую пищу для бурных «влажных» фантазий её сверстников. Однако она не воспринимала мужскую половину школы всерьез, считая их слишком глупыми и недалёкими. Даже когда к ней подошёл тот самый мальчик, от мыслей о котором сердце билось чуть сильней, а внизу её живота начинало теплеть, ноги становились слегка ватными и внутри начинали порхать мириады игривых бабочек – его тоже ждал короткий отказ. Немногочисленные подруги не раз укоряли её за это, потому-что знали, как она вздыхает о нём. Они не понимали главного – она готовилась для другого. Её избрали для совершенно иной цели, нежели кокетливое общение с юношами из школы, даже если они ей нравятся. И не дай Бог, если кто-то из них посмеет прикоснуться к ней, и уж тем более посягнёт на её невинность. Последние несколько лет она знала о том, что ей суждено стать невестой человека, более значимого, чем какой-то мальчик из школы, заставляющий трепетать всё её юное и ранимое девичье нутро одним своим видом. Она готовилась к тому чтобы стать верной супругой для личности, величие которой было куда более важно, нежели какие-то вздыхания и чувства молоденькой девушки шестнадцати лет. Правильные жёны не вздыхают об других, не мечтают об прикосновениях к их коже чужих мужских рук, не мечтают о поцелуях с теми, с кем их не связывают узы брака. Она упорно выкорчевывала из себя любые мысли и фантазии о том мальчике, даже те, которые заставляли её дрожать в сладостной истоме, те, которые её мама назвала бы срамными и похабными. Пыталась их искоренить, свести на нет, но получалось плохо. Девичье сердце, по-прежнему трепетало и тянулось к тому юноше. И она продолжала бороться со своими желаниями, в боязни не оправдать перед родителями возложенную на неё ответственность. Она должна хранить свою невинность только для одного мужчины, должна быть верной ему душой и телом. Правда разум всё это время твердил обратное, раз за разом возвращая полёт её мыслей к тому юноше и снова заставляя её вздохнуть от безысходности этих неисполнимых мечтаний. Ведь день, когда она должна будет стать невестой другого уже совсем близко. К сожалению, никому было не под силу изменить грядущего.
В назначенный день мама разбудила её с самого раннего утра и отвела в ванную. Впервые за последние несколько лет она собственноручно взялась мыть свою дочь. Было немного неловко. Обе предпочли молчать. Мама волновалась не меньше дочери, ведь для них с отцом это тоже был большой день. Их плоть и кровь избрали для такой великой цели! Подумать только! Мама тщательно намывала её в ванной на протяжении часа, после чего, насухо вытерев девушку белоснежным полотенцем, принялась всё с тем же усердием расчесывать медные пряди волос девушки. Волнение продолжало нарастать. Девушка поняла это по слегка дрожащим рукам матери, держащим расческу. Она и сама почти не сомкнула глаз этой ночью, легкая тень сомнения во всём происходящем, не давали спокойно заснуть. Ощущение какой-то обреченности не покидало девушку последние пару недель.
– Сегодня, – нарушила долгое молчание мама, тихим торжественным голосом. – Ты станешь нашей гордостью.
Девушка смущенно промолчала.
– Конечно тебе далеко до твоего старшего брата… – пробормотала себе под нос мама. – Но сегодня, ты станешь частью великого.
Девушка вновь не ответила.
Всего в их семье было шестеро детей – по три мальчика и девочки. Её старший брат, которому уже стукнуло двадцать четыре был любимой темой для разговора у её матери, которая даже не пыталась скрывать своего пренебрежительного отношения к остальным своим отпрыскам. Девушка была средним ребёнком и втайне радовалась за своих двух младших братьев и сестричку, которым не довелось расти рядом с их старшим «венценосным» родственником. Он был заносчивым и избалованным ребёнком, позволявшим себе достаточно жестокие выходки, пока мама не видит. От его «шалостей» у девушки и ещё одной её сестры осталось несколько шрамов и пара ожогов. Мать, ослепленная безмерной любовью к своему сыну, не верила, что её излюбленное чадо, которое всегда хорошо себя ведёт в её присутствии, может совершить такое. За «враньё» им доставалось ещё и от неё. Отца, работающего не жалея шеи, чтобы прокормить такую семью, почти никогда не было дома. Да и от него было немного толку, так как он был в полном подчинении у их матери.