3
Выйдя из столичного аэропорта, Николас позвонил жене и сообщил, что приедет домой только завтра к вечеру, так как вынужден задержаться.
– Почему? Что случилось? – услышал он встревоженный голос женщины.
– Ничего, – последовал размеренный, безликий ответ, – я просто хочу поработать в университетской библиотеке, потому что только здесь самое полное собрание уникальных материалов по космобиологии, сравнительной планетологии и астрофизике.
– Но милый, – голос жены звучал растерянно, – ты ведь только прилетел, тебя не было полгода, мы так ждали, так соскучились…
Взгляд Ника, как за последнее время всегда в подобных случаях, стал просветлённо-отчуждённым, а голос ещё более монотонным и чужим:
– Мне это очень нужно… Это важно для меня лично и всей моей дальнейшей работы в космосе. Ни в интонации, ни в ощущениях Ника не было и намёка на нетерпение или раздражение, он действительно совершенно искренне не понимал, по какой причине должен оправдываться и объяснять то, что по его мнению в толковании вовсе не нуждалось.
– Конечно, дорогой, – в голосе Марики всё также слышалась растерянность и непонимание, – раз ты считаешь, что так будет лучше… Просто Александр всё время…
– Я приеду уже завтра к вечеру, – перебил её Ник, взглянув на часы, – поработаю сегодня до закрытия и завтра с самого утра, переночую в кампусе. До встречи. Марика недоверчиво посмотрела на плотно замолчавший телефон, а затем перевела взгляд на сынишку:
– Папа? – спросил он, глядя на неё глазами цвета июньского неба после грозы, глазами её мужа Николаса Дорина и этим коротким полувопросительным, полуутвердительным словом заменяя сразу с десяток вопросов. Марика погладила мальчика по голове и рассеянно кивнула:
– Да, – ответила она, но в голосе её не было в этом никакой уверенности.
Усаживаясь в читальном зале и ожидая, когда заказанный им материал будет сформирован, Николас мельком глянул на пропущенный звонок и видеосообщение от жены. Не просматривая его, он выключил телефон, оставив возможность связи с ним лишь в случае аварийного вызова, и с холодной отстранённостью подумал о том, каким образом случилось так, что они с его женой вот уже семь лет вместе. Ведь очевидно, что они совсем не понимают друг друга. И почему людям всегда нужно использовать столько слов? Зачем все эти маски, декорации, игры, ритуалы? Сплошное притворство. Ведь в жизни всё намного проще. Почему его всё время спрашивают о здоровье, говорят о том, что ему делать и удивляются отсутствию у него сумасбродной чепухи, называемой эмоциональным откликом или сочувствием? Зачем это? К чему? Ник не понимал, чего они все от него хотят. И на что рассчитывают. Чтобы он начал кривляться, паясничать и изображать невесть что, так же, как и они все?
Загорелась зелёная лампочка на его столе, значит научные статьи, опубликованные дневники, заметки с бортовых журналов самых последних лет, фото и видео документы, словом, весь материал о Титане, имеющийся на сегодняшний день в хронометрическом порядке отображался сейчас на плоском экране его стола. Ник отрегулировал высоту и углубился в работу. Поднял голову он только когда услышал, что читальный зал библиотеки закрывается.
Он отложил заказ до утра, хотя большой необходимости в этом не было. По сути, он не узнал ничего нового, да и оставшиеся материалы вряд ли содержали в себе что-либо настолько выдающееся, что явилось бы для него откровением. Тем не менее, он твёрдо решил прийти завтра ещё раз. Поскольку изучение этих документов вкупе с его личным опытом, как-то структировало и упорядочивало те знания, что у него имелись. К тому же, в противном случае, ему пришлось бы возвращаться домой. А Ник этому странным образом противился. Он ещё раз проговорил про себя это слово «домой». Будто пробовал его на вкус. Как Ник и предполагал, он ничего не почувствовал.
То же самое было, когда сентиментальный и чересчур для стоящего исследователя чувствительный Эдвард Миллер, вместе с другими членами экипажа интересовался его самочувствием. Ник и тогда ничего не то, что не мог ответить, но даже не понимал, что это означает и для чего требуется. Он хотел было сказать «хорошо», но вдруг не понял, как это? Что значит «хорошо»? Поначалу он ещё подробно анализировал свои ощущения, стараясь выяснить, почему это ещё совсем недавно было для него так важно. А теперь он этим почти не занимается, так как это всего лишь слова, внешняя оболочка, дешёвая, ярмарочная ширма, прикрывающая пустоту. Как миллион слов, которые придумали люди, лишённых всякого смысла.
– Что такое дом, например, – рассуждал Ник. Это место, куда он почему-то должен приходить после работы. Но кроме него, там проживают по какой-то причине ещё два совершенно отдельных человека, две самостоятельные личности, с которыми он опять же, непонятно отчего, вынужден это пространство делить. Почему? Зачем? Ведь у них совершенно разные интересы, стремления и цели. Он никогда не поймёт их, а они его. Так для чего это полунасильственное существование? Только из-за того, что в результате совместного проживания у них появился некто третий, тот, кто ещё долгое время будет не в состоянии позаботиться о себе самостоятельно? Нику было неприятно об этом думать, но он ясно отдавал себе отчёт в том, что если он хочет изменить ситуацию действовать нужно будет, в первую очередь, ему самому. Неуклонно, прямолинейно и хладнокровно. А значит, как бы он ни старался этого избежать, опять разговаривать, снова и снова что-то объяснять и растолковывать, причём в самое ближайшее время. Слова, слова, нескончаемый поток вербальной скорлупы. Хуже всего было то, что после слов, ему наверняка снова придётся иметь дело с душевной экспансией и чувственной неуравновешенностью людей. И в первую очередь начнётся это со стороны женщины, приходящейся ему женой. Он это уже предвидел. И называл эмоциональным мусором, который люди так любят извергать на своих ближних. И который был ему непонятен и вызывал внутреннее противление. Он всё ещё не понимал, зачем это им нужно. Это такая игра? Ещё один ритуал? Но для чего? С какой целью? Больше всего, думал Николас, это похоже на всеобщее, коллективное помешательство. На бессмысленный, чудовищный балаган, в котором у каждого своя роль. Но он не желает в нём больше участвовать, с него хватит.