Зажатый меж двумя неприемлемыми альтернативами, Маш передал управление ему. Голова откинулась назад, и рот закричал: «На помо-о-ощь!».
Последовали отдалённые звуки музыки. Затем — приближающийся перестук копыт. Кажется, сюда скакала лошадь.
Маш издал повторный призыв. Он умел ездить верхом; это являлось одним из игровых испытаний. Если животное окажется ручным — и даже, если нет, — юноша бы на него взобрался. Но, конечно же, оно кому-то принадлежало, ведь он слышал музыку, которую наверняка играл всадник.
Через очень короткое время цокот копыт превратился в плеск. Лошадь плыла к нему. Может, здесь существовал патруль, в обязанности которого входило выручать странников из беды? Маш снова крикнул, чтобы всадник его услышал и нашёл.
Теперь от стука копыт задрожал весь островок, а музыка стала оглушающей. Маш определил инструмент: флейта или волынка. Тараканоголовы шустро полезли в кусты. Колючки явно не причиняли им вреда.
— Я здесь! — ещё раз крикнул Маш.
На тропе возник силуэт лошади.
Всадника на ней не оказалось. Сама она была чёрной, в золотых носочках на задних ногах. На лбу в спираль завивался длинный рог.
Единорог.
Но сейчас Маш находился не в том состоянии, чтобы это осмысливать.
— Прошу тебя, прекрасное создание, унеси меня отсюда! — обратился он к кобылке.
Единорог остановился. Она была меньше обыкновенной лошади, но весьма ладной. Голова повернулась к Машу, и он вновь услышал знакомую мелодию.
Музыку производил рог! Гражданин Голубой упоминал об этом давным-давно, но Маш принял его слова за сказку — из тех, которые рассказывают детям перед сном. Его отец пришёл на Протон отсюда и водил знакомство с единорогами.
Маш с трудом выбрался из шипастых объятий кустарника. Тело кровоточило сразу в нескольких местах.
— Если ты меня понесёшь… — повторил он, опасаясь, что кобылка умчится, прежде чем он успеет на неё запрыгнуть.
Но та издала приглашающую ноту. Подойдя ближе, юноша оседлал её и ухватился за шелковистую гриву.
— Премного тебе благодарен, чудное создание! — выдохнул он.
Она пошла шагом, затем — рысцой, уверенно прокладывая себе путь по узкой тропе. Движению вперёд сопутствовала приятная двойная мелодия её примечательного рога. Маш и сам знал толк в музыке: отчасти потому, что его так запрограммировали, отчасти — потому что в Игре не раз пригождался этот дар. Он умел отличать хорошую музыку от любительской, и рог звучал не хуже любого другого инструмента. Только подумать: животное обладает таким невероятным талантом! Тараканоголовы исчезли; их явно спугнула музыка единорога.
Тропа вывела их на противоположную сторону острова и вновь ушла под воду. Кобылка с уверенностью ступала по ней, точно зная, куда ставить одно копыто за другим. Под её ногами крутились рыбы; по направлению к ним устремились, рассекая рябь, три больших вертикальных плавника. Кобылка наставила на них свой рог и сыграла тройной предупреждающий аккорд. Плавники мгновенно сменили курс.
Лежавшее чуть дальше по берегу пресмыкающееся наподобие крокодила подняло узкую длинную морду и зашипело на них. И снова грозные аккорды единорога сделали своё дело; тварь отступила. Маш был впечатлён; очевидно было, что связываться с этими представителями лошадиных на Фазе не хотелось никому. Как удачно, что кобылка пришла ему на помощь!
Но почему она помогала ему? Маш вспомнил, что отец говорил о связи с единорогами. Или знакомством с ними мог похвалиться его двойник?.. Жаль, что о них Голубой упоминал лишь вскользь.
— Всё в прошлом, — этими словами всегда заканчивались его короткие рассказы. Маш понял только, что единороги не всегда были миролюбиво настроены к людям, и дружба с ними ранее считалась чем-то неслыханным. И всё же кобылка явилась на его призыв, даже не будучи с ним знакома.
Подводная дорожка, наконец, опять взобралась на твёрдую землю. Здесь её поступь казалась особенно замысловатой: единорог почти танцевал под Машем. Однако их уже поджидала новая угроза.
Из глубины в стороне от них поднялась гигантская чешуйчатая шея. Голову рептилии венчали два изгибающихся рога, чешуя отливала зеленью, а на морде топорщились усы. Распахнулась пасть, обнажив ряд внушительных клыков. Из металлических ноздрей вырвались струйки пара, которые взвихрились облачками, прежде чем испариться.