— Начос? Неужели ты не наелся тем прекрасным супом? — дразню я его.
— Я соглашусь, что суп, который мы ели сегодня вечером был вкусным, но этого определенно не было достаточно, чтобы утолить мой голод.
Я смотрю, как он хмурится от собственных слов и на его лбу возникают глубокие морщинки.
— Что-то не так? — спрашиваю я.
Он качает головой, на секунду задерживая взгляд на столе. Затем поднимает на меня глаза, и мое сердце замирает, увидев измученное выражение его лица. Теперь я действительно беспокоюсь.
— Райан, что случилось?
— Это просто... я сделал легкомысленное замечание, что мне недостаточно тарелки супа. И я заказал тарелку с начос. Те люди, кто остался в приюте... тарелка супа — это все, что они получили сегодня. Я только что понял это...
Наша официантка подходит с пивом и ставит его на стол. Я рада небольшой передышке, потому что это позволяет мне собраться с мыслями. Нищета и бездомность — это непростая тема для обсуждения.
— Ты чувствуешь себя виноватым. — Я произношу это не как вопрос, а констатирую очевидное. — Это хорошо, Райан. Я чувствую себя так все время.
— Я просто восхищен тобой, Данни. Твое стремление — очень... вдохновляет.
Я делаю глоток пива и посылаю ему благодарную улыбку.
— Ну, дело немного личное для меня. Мой отец был бездомным, и он умер на улице.
Я не понимаю, почему рассказываю Райану информацию о себе. Я предполагаю, что не хочу, чтобы он думал, что каждый должен быть так увлечен помощью бездомным, как я. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым. И теперь он смотрит на меня... и в его карих глазах плещется... жалость? Нет, дело не в ней. Симпатия. И определенно сочувствие.
— Что произошло? — спрашивает он мягко.
Я пожимаю плечами, как будто это не грандиозное событие, но это так. Мой отец скатился по наклонной в отчаяние и безнадежность, что даже любовь семьи не смогла вытащить его со дна. Я делаю еще глоток пива и наклоняюсь вперед, облокачиваясь на руки, лежащие на столе.
— Мой отец был полицейским в Бостоне. Он работал в отделе по борьбе с наркотиками и, к сожалению, у него был нечистый на руки напарник. Он уговорил моего отца красть наркотики из отдела вещественных доказательств и перепродавать их на улице. Это был только вопрос времени, прежде чем их афера была раскрыта, и они угодили за решетку, жизнь отца была закончена.
Забавно, как я могу говорить о нем сейчас, не испытывая ослепляющей боли, потому что был долгий период, когда я не могла. Но так происходит со всем, время может притупить боль.
Райан наклоняется через стол и берет меня за руку. Он нежно проводит большим пальцем сверху, пока держит ее.
— Как он стал бездомным?
— Его жизнь просто развалилась. Во-первых, он был уволен. Хотя полицейский департамент предложил ему сделку, чтобы избежать тюремного срока, если он даст показания против своего напарника и других людей, вовлеченных в преступление, затем он был разжалован и не подлежал восстановлению. Он начал пить... сильно. Впал в депрессию. В конечном счете, начал употреблять наркотики... тяжелые, как героин. В итоге моей маме пришлось попросить его покинуть дом. Он ушел, но будучи безработным и наркозависимым — это предрешило его участь на улице.
Райан сжимает мою руку.
— Мне очень жаль, Данни.
Я сжимаю его в ответ. В моих глазах нет ни слезинки, потому что больше их не осталось для моего отца, они все выплаканы. Сейчас я стараюсь помнить только хорошее о нем.
— Все в порядке. Мне потребовалось много времени, чтобы принять это.
Официантка возвращается с начос для Райана. Она предлагает тарелку каждому, а затем ставит ее на стол. Я вижу, как Райан берет горсть, и я беру один начос, чтобы откусить.
— Как он умер? — спрашивает Райан.
— Ну, он попал в «Организацию помощи церкви» и пытался пройти реабилитацию. На самом деле последнее воспоминание об отце, как я иду туда, чтобы навестить его. Он был абсолютно трезвым в течение нескольких месяцев, но затем случился рецидив. Он вернулся обратно на улицу, к распространению наркотиков, и в итоге был застрелен в ходе неудачной сделки.
Райан молчит в течение некоторого времени. И это нормально. Это не причиняет неудобства, и я наблюдаю за тем, как он берет начос. Наконец, он отодвигает тарелку в сторону и наклоняется вперед, скрестив руки на столе. Он смотрит прямо в мои глаза со всей серьезностью, что заставляет меня нервно сглотнуть.
— Мне действительно жаль.
Я останавливаю его, вскидывая руку вверх. Улыбаюсь ему искренней улыбкой.