К нему-то и обратился Бутов за помощью. Были в заявлении доктора Рубина строки, натолкнувшие полковника на мысль заняться проверкой «исповеди» Захара Романовича в несколько ином плане: не остался ли в живых тот самый партизан, на допросе которого Рубин, по его словам, только присутствовал? Выть может, Рубин чего-то не договаривает? Если уж офицер абвера захотел испытать его, то возможно, Что он не ограничился столь гуманной мерой — русский доктор стоит в стороне и наблюдает, как истязают русского партизана.
В архивах партизанских отрядов, действовавших в районе, где орудовала особая группа обер-лейтенанта Брайткопфа, была найдена записка:
«Берегитесь, доктор Захар — предатель».
Кто этот Захар? Рубин — или случайное совпадение имен? Или это кличка? Что знают тамошние партизаны о судьбе командира отряда, попавшего в фашистский застенок? А может, и Захар им знаком?
…Исходные данные были более чем скромными: место, время действия, фамилия нескольких немецких офицеров, названных Захаром Романовичем. И тем не менее Викин обещал Бутову кое-где и кое-что разыскать.
— Много ли потребуется времени?
— Затрудняюсь, товарищ Бутов, назвать точный срок… Бывает, что и целый год ищем, а бывает… Розыском улик против тех, кто в лагере «Дора» орудовал, занимались несколько месяцев. По пятам одного из бывших узников всю Сибирь исколесили.
Бутов нахмурился. Его не очень устраивали такие темпы.
— Вы не расстраивайтесь. Мне кажется, что ваш вариант попроще. Посмотрим наши картотеки, попытаемся отыскать…
Сколько картотек, архивных документов переворошили люди Викина, сколько разных запросов сделали, как его сотрудник вел поиск в том районе, где орудовал упомянутый Рубиным господин Брайткопф, — все это осталось «за кадром». А в «кадре» — лаконичная справка, представленная через три дня: в районе, интересующем Бутова, фашистами был схвачен командир партизанского отряда Строков Сергей Николаевич, 1908 года рождения, бывший секретарь райкома партии.
В июле 1941 года ушел по заданию обкома партии в подполье. Есть основание полагать, что он жив. Партизан Иван Шутов, участвовавший в налете на автомашину, в которой Строкова, едва живого после допроса, везли в лагерь, здравствует поныне. Бутов имеет возможность с ним побеседовать. Автор записки, подававшей тревожный сигнал: «Берегитесь, доктор Захар — предатель», видимо, тот же Строков. Предположительно. Слово это Викиным подчеркнуто дважды. В архиве сохранились документы, написанные Строковым собственноручно. Почерковедческая экспертиза установила, что несколько букв записки и этих документов — идентичны. Возможно, что совпадение случайное, но может быть, Строков — кто знает — писал записку, стараясь изменить почерк…
К Ивану Шутову полетел Михеев. Шутов, теперь уже глубокий старик, сохранил прекрасную память. И со всеми подробностями нарисовал картину смелого налета партизан на тюремную автомашину. В небольшой деревянный мостик через речку вбили остриями кверху гвозди. А для полной гарантии доски посыпали битым стеклом. Расчет оказался точным: машина на мосту застряла. Место это было сравнительно глухое. Вся операция заняла три минуты. Без единого выстрела — в ход пошли ножи. Окровавленного, до полусмерти избитого Строкова партизаны доставили в свой лагерь. Только на вторые сутки он открыл глаза.
Сергей Строков находился в партизанском отряде, пока не настал радостный день встречи с наступающими частями Советской Армии. Как потом сложилась его судьба, Иван Шутов не знает. Только помнит, как в мае сорок восьмого Строков приезжал сюда, в разоренные войной партизанские села. Это было в День Победы. И на митинге выступал…
После митинга бывшие партизаны собрались в своем узком кругу. Во дворе у Шутова. Минутой скорбного молчания помянули павших, а потом пили за здоровье тех, кто до Победы дожил. И жены их за тем столом сидели. Радостные, счастливые. А Строков смотрел на них и все хмурился.
— Не понял я спервоначалу, чего он куксится. Все не по себе ему. А потом ясно стало. Муторно на душе у человека… Он мне сам про те горести свои поведал. Когда кончилась война, встретил Строков товарища из того же района, где секретарем райкома был. Тоже жинку свою на восток отправлял. В первые же дни войны. Так вот… Эшелон тот разбомбили. И будто среди погибших была жена Строкова. Так оно или нет, товарищ точно не знал, но рассказывали, будто видели ее труп… И все же Сергей Николаевич надежду не потерял. Вдруг жива! Три года искал ее… Запросы посылал. Не нашел. Родных у нее, считай, нету. Отец умер, когда дочери пятнадцать лет исполнилось. А мать не родная. Строков и фамилию-то ее запамятовал. Чужие люди. Родную сестру ее искал. Знал — есть такая. Но опять же фамилия у ней по мужу, а какая — неведомо. Так и не нашел жинкиных следов. Рассказывал и чуть не плакал… «Видать, Семеныч, она от бомбы фашистской погибла. Да ведь не одна… Ребенка ждали… Мы с ней, Семеныч, только год вместе прожили. Планы какие строили!»