Таня была занята в следующем акте, и мы с ней долго ревели и обсуждали весь ужас случившегося. В антракте актёры подходили ко мне со смехом и словами утешения. Особенно всем понравилось, как я в плаще пролетела по сцене среди лордов. Но суфлёр, Светлана Бернар, всё-таки меня утешила. Она сказала, что зрители ничего не успели осознать, так внезапно всё произошло, а ей в будке показалось, что какая-то большая птица пролетела по сцене.
Прошло некоторое время, а я всё с тревогой смотрела на доску приказов, уверенная, что мне повесят выговор. И вдруг во время спектакля «Ярмарка тщеславия» ко мне подошёл И. В. Ильинский и, лукаво улыбаясь, сказал: «Вы знаете, мы тут читали на худсовете вашу объяснительную записку и так все смеялись, что решили вас не наказывать». Не знаю, что я там такое написала. Только знаю, что чувство юмора меня на этот раз спасло.
Но бывают ещё и счастливые сны. Правда, за все годы, прожитые в Малом театре, их у меня было не много, но один я запомнила навсегда. Это, что называется, «мечта, похожая на сон». Сколько лет прошло, а я до сих пор не могу понять, как это могло случиться.
К этому времени я проработала в Малом театре семнадцать лет. Срок немалый. Были у меня интересные роли, были и не очень. Уже успела я сыграть Лидочку в «Свадьбе Кречинского» и Леру в «Летних прогулках» в постановках Л. Е. Хейфеца. И, честно говоря, мне очень нравилось с ним работать. Он мне напоминал, в процессе репетиций, моего кумира Анатолия Васильевича Эфроса, с лёгкой руки которого, собственно, меня и взяли в Малый театр. Думаю, что тут сказывалось то, что у них был общий педагог М. О. Кнебель. Главным принципом их работы был так называемый «метод действенного анализа». Мне он был тоже близок, я училась ему у Эфроса. Конечно, по характеру и по подходу к актёрам они были не похожи друг на друга. Но, видно, моя несбывшаяся мечта работать с А. В. Эфросом тоже застряла где-то глубоко в моём подсознании.
Отношения с Хейфецом у меня сложились хорошие, как мне тогда казалось. И естественно, как любая актриса, я мечтала иметь новые роли. Но к этому времени в Малом театре уже работала Наталья Вилькина. Их с Леонидом Ефимовичем связывали давние творческие и дружеские отношения. Н. Вилькина была очень интересной актрисой, с редкой индивидуальностью. Но её данные не всегда подходили к исполняемым ею ролям. Я, например, считала, да и сейчас так же думаю, что роль Леоноры в спектакле «Заговор Фиеско в Генуе» была не очень ей близка. Наташа была великолепна в ролях сильных, волевых женщин. А здесь нужна была скорее лирическая героиня, полная нежности и любви к Фиеско. Но Л. Е. Хейфец считал иначе. Я всегда жила в театре по принципу: «Никогда ничего у них не просите». Но роль Леоноры была настолько моей, что я, не выдержав, подошла к Леониду Ефимовичу и сказала: «Пожалуйста, дайте мне эту роль, пусть во втором составе». Он усмехнулся и довольно едко произнёс: «А вы что, хотите во всех моих спектаклях играть?» Совершенно искренне я ответила: «Да!» Потом я узнала, что второй исполнительницей назначена опять не я. Не знаю и не могу понять, кто испортил отношение ко мне Л. Е. Хейфеца, почему и зачем. Но я стала ощущать постоянно его холодность, и он больше меня в своих спектаклях не занимал. Конечно, это был удар, и очень сильный, но причины его я так до сих пор и не знаю. Я поняла, что Леонору мне не играть никогда, и очень болезненно это переживала. Когда я увидела спектакль на просмотре, я ещё раз убедилась, что при всей её хорошей игре этот образ не вписывался в палитру Наташи Вилькиной.