Эта её фраза осталась со мною на всю жизнь.
За шитьё костюмов она взялась с огромным энтузиазмом. Надо сказать, что если ей было интересно, она делала всё великолепно, вникая во все детали, стараясь ничего не упустить и нигде не схалтурить. Впервые в жизни она должна была сшить исторические костюмы к спектаклям А. Дюма и Ф. Достоевского. Я была поражена тем, что Муська часами сидела в библиотеке, изучая историю костюма. Денег в театре не было, и мы шили костюмы из штор и занавесок, добавляя разные отделки из блёсток и шнуров. Но результат превзошёл все ожидания.
Муська ухитрялась одна сшить не только женские платья, но и мужские костюмы тех времён, включая шляпы. Мои друзья из пошивочного цеха Малого театра были потрясены, узнав об этом. За кулисами они дотошно рассматривали все строчки, проверяли, как вшиты косточки, и не могли поверить, что всё это сшила одна женщина, которая не имела специального образования. Ай да Муська! Она всех уложила на лопатки!
Во время этой работы она практически не выходила из театра, дочка Ирочка приходила из школы и сидела за кулисами, делая уроки. Все наши актёры мужского пола «распустили хвосты», а Муська триумфально шествовала от спектакля к спектаклю.
Конечно, это был её звёздный час. Она порхала по театру, демонстрируя всем свои лёгкие крылышки. Муська отпускала ядовитые шутки, сама хохотала от своих острот, глаза её сверкали, а ямочки на щеках заливал лёгкий румянец.
Семён заволновался. Он стал приходить в театр часто, пытался увезти её на машине покататься, она выходила ненадолго и вновь бежала в театр, ей стало не до него.
Был конец сезона, я уже готовилась уезжать с мамой и маленьким внуком в Мисхор, как однажды утром услышала в трубке её голос:
— Муська, я — бомж!
— Что это значит? — не поняла я.
— Меня выг’оняют с квартиры. Можно, я у тебя поживу недельки две?
— Конечно, — сказала я не раздумывая, — тем более, мы все уезжаем в Крым на двадцать дней. А ты тут посмотришь за моим мужем.
Через десять минут она уже влетела в мой дом. Узнав об этом, моя близкая подруга чуть не подпрыгнула от ужаса.
— С ума сошла! — внушала она мне, делая круглые глаза. — Оставляешь мужика с молодой бабой одних в квартире! Ты что, совсем обалдела? Знаешь, чем это кончится?
— Чушь какая! — возражала я, в недоумении пожимая плечами. — К тому же она через две недели съедет.
Мы вернулись в Москву через двадцать дней, Муська жила у нас и, казалось, съезжать не собиралась. Я не огорчалась, мне было с ней весело. Она рассказывала мне свои истории, поражавшие откровенностью, и пыталась научить меня правильно жить.
— Дура! Что же ты всё время вскакиваешь и бежишь мыть посуду за мужиком? Пусть моет сам, он же тебе предлаг’ал.
— Господи, что я, не знаю, как он вымоет, лучше я сама!
— Ну, я г’оворю — дура! Сег’одня он вымоет плохо, завтра лучше, а потом и совсем хорошо, а так — всю жизнь сама мыть будешь!
Я не послушалась Муськи. С тех пор мою посуду только я.
Пару раз она не пришла ночевать.
— Ты где? — волновалась я, услышав её голос по телефону.
— Та я у Сашки ночевала, — фыркнула она в трубку, — решила узаконить наш фиктивный брак.
— А как Семён? Ты что, разлюбила его? — пыталась понять я, когда мы снова сидели с ней на кухне за чашкой чая.
— Да пошёл он… г’адина такая! Он там со своей женой спит, а мне что, на стенку лезть? Знаешь, Муська, все они г’овнюки, я же тебе г’оворила. — И она начала обсуждать наших знакомых, комментируя периодически их сексуальные возможности с большим знанием дела. Я слушала, открыв рот, и не в силах произнести ни слова.
— Нет, ну твой-то мужик тебе не изменит даже по приг’овору суда, — бросила она мимоходом.
У меня в животе что-то дрогнуло и похолодело. «С ума сошла, оставляешь мужика с молодой бабой!» — где-то в подсознании мелькнули слова подруги. «Боже мой! Какая же я идиотка», — вдруг отчётливо подумала я и… засмеялась.
— Ты чего? — удивилась Муська. — Нет, правда, Сашка классный, мы с ним такое творили, всё-таки, как-никак, муж!
И она залилась весёлым смехом, плотоядно обнажая белые зубки. А я уже не могла остановиться, вся пошлость и банальность ситуации вдруг открылась мне, вся моя наивная доверчивость, вся глупость моих поступков и невольная дурацкая радость от того, что «мой мужик» оказался не как все, захлестнула меня, и я хохотала до слёз, до колик в животе. В то время как Муська вся корчилась от смеха, глядя на меня, в полной уверенности, что это её бесстыдные рассказы о Сашке так подействовали на моё воображение.