Идём до тех пор, пока фура не становится точкой на горизонте. Изменений никаких: камни, камни… Сам горизонт, за исключением фуры – ровная линия, куда ни глянь.
— Так. — Задумчиво осматривает меня. — Ты поработаешь тут столбиком, а я пройду еще не много. Так у меня точно не будет шанса заблудиться.
Истолковываю его улыбку, как вызов, и берусь за край топика, успеваю поднять руки с ним над головой, когда их захватывают в плен. Я стою с закрытым топом лицом в его объятьях, не зная, куда он смотрит, что делает сейчас и что сделает дальше. Неизвестность немного волнует. Нежные руки заботливо возвращают топ на место, улыбка становится чуть шире.
— Я не собираюсь так далеко отходить. — Вот это уже нервирует.
— Толк есть вообще идти? — Снова дурацкое ощущение злости непонятно на кого.— Ты как будто не видишь, что мы посреди пустыни.
— Может ты и права. — Он скептически смотрит вдаль. — Ладно, сейчас возвращаемся. Я еще не совсем, видно, в форме, небольшой отдых не помешает.
— Боюсь, твой отдых затянется. — Хмыкаю и разворачиваюсь в сторону фуры. —Про очередь не забыл?
Неожиданно он оказывается передо мной и я снова оказываюсь в его руках.
— И каким номером ты в этой очереди? — Он приподнимает мой подбородок.
— Никаким, — с улыбочкой легонько щелкаю его по носу, — терпеть не могу стоять в очередях. А еще мне это совсем не интересно.
Он недоверчиво щурит свои симпатичные глазки.
— А мне интересно. Ты больше всех обо мне печешься…
— Вот такая я добрая.
— Таскаешься за мной хвостиком.
— Спасаюсь от скуки. И ты сам позвал. Кому-то нужно было…
— Прямо норовишь покрасоваться в неглиже, сама выпрыгиваешь из одёжек. — Уколол, гад.
— Просто пофиг. Люблю эпатировать публику. Хочешь, разденусь, полюбуешься, заценишь? Мне даже интересно услышать твоё мнение.
— И при этом ты говоришь, что я тебя не интересую?
— Абсолютно. — Тянусь к его уху и стараюсь прошептать как можно нежнее. — Я больше по девочкам.
Хохочу, наблюдая его растерянность.
— Извини. — Он отпускает меня, улыбается. — Один–один.
— В смысле?
— Уела.
Математик долбаный, ничего, что ты меня в самолюбие поимел уже минимум трижды? Ладно, еще не вечер.
— Чего ты испугался? Я не говорю, что ты сделал что-то плохое. — Сама возвращаю его руки на свою талию. — Не говорю, что твои объятия мне не приятны. Но не возбуждает.
— Хорошо. — Он улыбается. — так ты больше или только по девочкам.
— Ис-клю-чи-тель-но! — Декламирую по слогам.
По дороге он продолжает интересоваться моими пристрастиями, спрашивает то-сё и в конце концов до фуры я успеваю рассказать и о большой любви с четырнадцати лет, и о том, что меня привело в тот злосчастный вечер в одиночестве в клуб и подтолкнуло нажраться до потери пульса.
— Так что, как видишь, у нас всё, как у людей – любовь, измены и страдания.
— Сочувствую. — Его улыбка действительно с каким-то сожалением.
В лагере ровным счётом ничего не происходит. Краш забирается в кабину фуры и обследует её. Бурную радость вызывает баклажка воды и ящик с лапшой в пакетиках, все голодны и с удовольствием всухомятку жуют скрученные спиральки.
— Всё, я ушел спать. — Он берется за поручень, чтобы подняться в высокую кабину.
— Неужели один? — Находится тут же сердобольная. — А кто согреет постельку?
На его лице явно читается ответ, он зависает в поиске ответа, который покажется достаточно неоспоримым и не будет при этом чрезмерно грубым. Его глаза находят меня, на лице появляется дьявольская улыбка, затем он указывает на меня.
— Она.
Я стою едва ли не дальше всех. Теперь зависаю я. Этот парень плохо слышит? Вроде бы нет. Хорошо, не буду сильно портить его авторитет, подойду и тихо напомню, что он меня не интересует. С удовольствием чувствую, как о мою спину разбиваются недовольные, завистливые и просто злобные взгляды. Это стоило того, чтобы пройтись. Раньше, чем я успеваю открыть рот, он шепчет мне на ухо:
— Взялась обо мне заботиться, доводи до конца. Кто еще меня спасет от них? — Всё это говорится с такой уверенной улыбкой, что я краснею, представив, что думают эти девицы.
Он разворачивает меня к лесенке и буквально забрасывает в кабину. Я сижу на краешке сидения и наблюдаю, как он раздевается до трусов и ныряет на лежанку за водительским сиденьем.