Скрип старых петель дает мне опомниться; пожилая женщина открывает двери по шире и отходит, чтобы я помог Чарли войти.
— Спасибо за ваше понимание. Чарли себя нехорошо чувствует, поэтому я хотел убедиться, что она добралась до дома в целости и сохранности, — убеждаю я миссис Дженкинс, которая оценивает меня сверху донизу. Она медленно кивает и плавно показывает рукой, чтобы мы следовали за ней. Миссис Дженкинс одета в узорный халат и теплые домашние тапочки. Спина опускается под острым углом, будто не может больше удерживать верхнюю часть тела.
— Миссис Дженкинс, вам не нужно беспокоиться. Здесь Джуд, и я его даже не привлекаю-ю-ю!
Я смотрю на Чарли, ошеломленный. Пусть она и выпила, но эти слова все равно раздражают меня. Такое заявление никак не помогло, миссис Дженкинс все равно одаривает меня «неким» взглядом через плечо. Что не так? Что мне еще сделать? Признаться, что я реально чувствую к Чарли, пока она пьяная что-то бубнит, шаркая по коридору? Я даже не знаю, с чего она это взяла.
Когда мы подходим к вишнево-красной двери в конце коридора, в голове начинают складываться кусочки мозаики, что это своего рода пансион. Миссис Дженкинс достает связку ключей, чтобы открыть выцветший медный замок, а затем поворачивает ключ в сторону, все еще глядя на Чарли.
— Хочешь, мы спустимся, чтобы я могла приглядеть за тобой немножко? — спрашивает она; выражение лица настолько теплое, что Чарли просто тает от нежности. Я и сам не против. Рад, что кто-то еще приглядит за ней позже.
— Нет-нет. Я навещу вас утром, если хотите.
— С удовольствием. Доброй ночи, Чарли. Выздоравливай.
Женщина улыбается мне натянуто, затем обходит нас и направляется к старой деревянной лестнице в углу фойе.
— Она довольно-таки милая, — отмечаю я честно, пока держу для Чарли дверь открытой.
Но она ничего не говорит. Мы заходим внутрь, Чарли бежит к туалету, и ее рвет прежде, чем она издает тяжелый звук. Я подлетаю, поднимаю крышку сиденья и убираю волосы с ее лица. Уже не такая бледная. Она сидит, пытаясь подавить рвоту, но, к сожалению, кроме этого, больше ничего не поможет вывести алкоголь из организма.
Я не знаю, что делать. Я никогда не сидел прежде с теми, кому было так плохо, но пытаюсь вспомнить, что делала мама, когда я был маленький. Я потираю Чарли спину, как мама когда-то, маленькими кругами, надеюсь, что ее это немного успокоит.
Несколько минут спустя ее желудок опустел, и тошнота прекратилась.
— Я не думаю, что там что-то осталось, — Чарли облокачивается назад на пятки. Верхняя губа слегка выпирает, но этого достаточно, чтобы разбить мое сердце. Она не посмотрит на меня, потому что она, видимо, смущена.
— У тебя есть какое-нибудь полотенце? — спрашиваю я, поднимаясь.
— Несколько в корзине под раковиной, — указывает она на фарфоровую раковину у стены, которая находится от нас все в двух шагах. И тогда я осознаю, насколько крошечная квартира у Чарли. Кухня и ванна разделены стеной прямо передо мной. Я поворачиваю голову и вижу всю ее жизнь, заключенную в этой комнате. От этого не грустно, нет, тут ощущается, как дома, и я не против маленького пространства.
Я мочу полотенце и возвращаюсь, отдавая ей, чтобы она могла приложить его к губам. Чарли выглядит полностью истощенной, когда пытается поднять полотенце, поэтому я помогаю ей, прикладывая мокрую ткань к щечкам. Я встаю, смываю грязь, затем поворачиваю чистой стороной, чтобы вытереть макияж. В любом случае она ходит уже с ним очень долго. Она выглядела потрясно, но мне нравились ее голубые глаза без единой лишней краски.
После того, как я ее умыл, я встаю, чтобы уйти. Чарли, наверняка, нужно сейчас личное пространство.
— Ты мог посмотреть на грудь, но не посмотрел. Какой парень бы так сделал? — спрашивает она, когда встает и движется к комоду, стоящему рядом с двуспальной кроватью.
Чт... Что?
— О чем ты говоришь, Чарли? — я напрягаю мозг, прокручивая все моменты сегодняшнего вечера и ночи, но ничего такого не припоминаю.
— На фотосъемке. Ты был так близко, и мне так этого хотелось, но ты даже не взглянул!
Я наблюдаю, как она надевает свитер с фланелевыми пижамными штанами.
Это поэтому она думает, что я не нахожу ее привлекательной?
Я провожу рукой по волосам.
— Я не хотел этого, Чарли. Ты не была голой, потому что хотела. Ты была голой, потому что этого требовали снимки.